Суши для начинающих - [148]

С той же предельной ясностью Лиза отметила, что почему-то не испытывает никакого облегчения. Наоборот, тело налилось тяжестью, будто поднялась температура – и ни радости, ни облегчения она не испытывала.

«А может, послеразводная тоска вообще не проходит? Значит, надо научиться жить с нею…»

Вот Фифи, получив документы о подтверждении развода, устроила грандиозный праздник. Почему же ей, Лизе, не хочется последовать ее примеру? Все дело в том, признала Лиза, что у нее нет ненависти к Оливеру. Вот размазня, даже разозлиться как следует не может!

Она сложила бумагу пополам и заставила себя думать о хорошем. Все пройдет, она привыкнет. Когда-нибудь. Лондон – большой город. Она встретит другого человека. Хотя все эти «другие» такие никчемные! В сравнении – да. Но если перестать мерить всех по Оливеру, то, быть может, будет легче.

А оказавшись в Лондоне, надо стараться не видеть его. Конечно, по работе их пути время от времени будут пересекаться, и тогда они будут вежливо улыбаться друг другу. До тех пор, пока не смогут спокойно встречаться, работать вместе и не думать о том, что могло бы получиться, живи они вместе. Пройдет время, и однажды, когда-нибудь, это не будет иметь ни малейшего значения.

«Но сейчас я проиграла, – признала Лиза в порыве уничижительной честности. – Проиграла, и сама виновата. Этого уже не поправишь, не прогонишь из памяти; так и придется жить с этим до конца».

Ее жизнь всегда была суммой ее побед. Успех за успехом – и вот Лиза стала такой, какова она есть теперь. А это поражение, где его место? Должно же быть место и для неудач, ибо сейчас Лиза поняла одно: жизнь – череда событий, и неудачи значат в ней не меньше, чем удачи.

«Боль меня изменила, – с удивлением подумала она. – Боль, которая еще очень долго не утихнет, сделала меня другой. Даже если я сама того не хотела.

И я рада, что была замужем за Оливером, да, рада! Сейчас мне плохо, грустно, я злюсь, что сама все разрушила, но я чему-то научилась и постараюсь сделать выводы…

Это лучшее, что можно сделать…»

Лиза тяжко вздохнула, взяла сумочку и, как истинный боец, отправилась на работу.

В редакции творилась невообразимая суматоха: готовились к прощальной вечеринке в ее честь, в пятницу. Дело было почти такое же сложное, как презентация журнала. Лиза планировала покинуть Дублин в блеске славы. Она уже сообщила Трикс, что назначает ее лично ответственной за подарок.

В самом конце того рабочего дня, спускаясь на лифте в вестибюль, Лиза отвела Эшлин в сторонку. Ей не давало покоя еще одно дело.

– Хочу, чтобы ты знала, – с нажимом сказала она, – что я в первую очередь выдвигала твою кандидатуру на место главного редактора и пела тебе хвалы перед начальством. Мне жаль, что назначили не тебя.

– Это ничего, я ненавижу командовать, – возразила Эшлин. – Я по жизни подчиненная, а мы не менее важны, чем руководители.

Лиза рассмеялась ее самообладанию:

– Хотя эта девочка, которую назначили, вроде ничего. Могло быть и хуже: вдруг бы выбрали Трикс!

Она не сомневалась, что однажды Трикс будет издавать свой журнал – причем рукой столь твердой, что сама Лиза по сравнению с ней покажется матерью Терезой. Но в данный момент мысли Трикс были заняты другим. Торговцу рыбой указали на дверь, и его место в сердце Трикс занял Келвин. Безумный служебный роман набирал обороты, но пока считался секретом.

Двери лифта открылись, Лиза подтолкнула Эшлин и недобро усмехнулась:

– Смотри, кто там стоит.

А стояла там Клода собственной персоной, взволнованная и растерянная.

– Что ей нужно? – воинственно спросила Лиза. – Пришла увести у тебя Джека? Вот дрянь! Хочешь, я ей скажу, что ее муженек пытался меня трахнуть?

– Предложение замечательное, – словно издалека услышала Эшлин собственный голос, – но спасибо, не надо.

– Точно? Ладно, тогда до завтра.

Как только Лиза ушла, Клода шагнула к Эшлин:

– Если хочешь, чтобы я ушла, скажи сразу, но я подумала, может, мы поговорим?

От неожиданности Эшлин совсем опешила и не сразу нашлась что сказать.

– Пойдем в паб, туг рядом.

Они сели за столик, сделали заказ, и все это время Эшлин против воли не могла оторвать глаз от Клоды. Бывшая подруга выглядела хорошо; волосы она остригла, и это ей шло.

– Я пришла извиниться, – робко начала она. – Я о многом передумала за последние месяцы. Я теперь совсем другая.

Эшлин молча кивнула.

– Теперь я вижу, какой была эгоисткой и как жестоко поступила, – выдавила Клода. – Мое наказание в том, чтобы жить дальше с тем злом, которое я сама посеяла. Ты меня ненавидишь, и не знаю, давно ли ты видела Дилана, но он в ужасном состоянии. Он так зол, и он так изменился…

Эшлин не могла не согласиться. Ей тоже не нравились перемены, которые произошли с Диланом.

– Ты знала, что я просила его вернуться, а он отказался?

Эшлин кивнула. Об этом Дилан разве что по национальному телевидению не объявил.

– И поделом мне, да? – вымученно улыбнулась Клода. Эшлин не ответила.

– Дом в Доннибруке мы продали, и я с детьми живу теперь в Грейстоунз. Очень далеко, но это все, на что хватило денег. Отныне я – мать-одиночка, поскольку Дилан решил, что с опекой не справится. Учиться на ошибках тяжко…