Суровый воздух - [7]

Борода тихо ответил:

– Дельно… Честно сказал об ошибках, по-партийному.

Грабов, услышав шепот, спросил, не утомились ли летчики с дороги, и, получив отрицательный ответ, сказал:

– Тогда за дело. Отправляйтесь прямо на стоянку к инженеру. Он займется с вами по материальной части. А знакомиться с вами ближе будем в воздухе, над целью, под зенитным огнем.

– Вот замечательно! – воскликнул Остап, надевая пилотку. – Как говорится, «с корабля на бал»…

На следующий день к полудню, когда штурман Омельченко проводил с вновь прибывшими занятия по изучению района будущих боевых действий, появился Оленин. Вид у него был расстроенный. Встреченный улыбающимся Остапом, он хмуро поздоровался.

– Вот видишь, зря ты за истребителем погнался. Говорил тебе. Все равно пришлось к «горбатым» возвращаться… – с невинным видом заметил Остап.

– Это мое дело… – обрезал его Оленин и пошел представляться начальству.

Выходя из землянки командира полка, он внезапно столкнулся нос К носу (и кто бы подумать мог!) с Черенком. Они застыли на месте, вперив друг в друга глаза, ошалевшие от удивления и радости.

– Вася? – спросил Оленин, вытянув вперед шею.

– Ты смотри, Леонид! Жив-здоров? – воскликнул Черенок.

– Как видишь!

– Откуда тебя принесло?

– Меня! Я прислан воевать.

– Ах ты, черт! Где иге ты столько пропадал? Ни слуху ни духу…

– После того «месса» все отлеживался. Лечился.

– Из-за того «месса» и мне досталось.

– А ты здесь давно, Вася?

– Три месяца скоро. Как потерял свою машину возле Матвеева Кургана, мне другой больше не досталось. «Ишачков» постепенно перехлопали, а потом полк наш сняли с фронта и послали в тыл переучиваться на новую матчасть. Я не поехал, оставили на фронте. Потребовались в других полках командиры звеньев, вот меня и послали сюда, в гвардейский. А ты, Леонид?

Оленин рассказал о своих мытарствах.

– Вот уж не ожидал тебя встретить.

– Значит, опять вместе воюем, Леня?

– Выходит, так. Бери в свое звено. Больше не подведу. Теперь я ученый.

– Попрошу командира полка, чтоб назначил тебя ко мне, хотя не уверен, получится ли что. Вчера только из пополнения дали двух новых.

Через несколько дней новое пополнение ввели в строй.

Ко времени приезда молодых летчиков многих кадровиков, испытанных в боях, на базе не было: одни погибли при выполнении боевых заданий, другие находились в госпиталях, третьи – на вынужденных посадках, откуда приходили усталые, грязные, обросшие щетиной. Долго отсыпались, а когда самолеты выходили из ремонта, садились снова за руль и улетали к переднему краю. Летного состава не хватало. Сам командир полка майор Волков целые дни не покидал кабину самолета. Он то водил группы на задания, то вводил в строй молодежь, рвущуюся в бой. Наблюдая за полетами новичков, довольный их успехами, он улыбался усталыми глазами и говорил Грабову:

– Бравые ребята пришли к нам… Хватка гвардейская.

* * *

Георгий Борода и Остап Пуля были определены во вторую эскадрилью, в звено Черенка, Оленин – в третью. Надев комбинезоны и меховые унты, они сразу же преобразились и уже ничем не отличались по внешнему виду от старых летчиков полка.

Аэродром базирования находился у подножия хребта, в долине.

Достаточно было взглянуть на эту серую долину, покрытую пятнами зарослей сухой акации; как в сердце закрадывалась непонятная тоска. Только в редкие ясные дни долина преображалась. Всходило солнце, и глазам открывалось величественное зрелище. Пирамиды Кавказского хребта в свежий утренний час казались хрустальными. Вокруг могучей головы Казбека курились легкие розоватые дымки облаков, а вершина, увенчанная белой чалмой снегов, пылала факелами. Но чаще небо затягивали свинцовые тучи. Их серые громады ползли, цепляясь за ребра гор, и мимоходом поливали землю косыми струйками дождя.

Первые полеты новичков на боевые задания прошли удачно. Летая довольно уверенно, они цепко держались строя, не отрывались над целью. Вражеских зениток хотя было и немало, но опытные ведущие командиры так строили заходы на цель, что получать пробоины приходилось редко.

В ясный погожий день, когда Черенок получил приказ нанести удар по пункту Дигора, находившемуся в тылу врага в шестидесяти километрах от переднего края, советские войска в районе Дзауджикау прорвали укрепленные позиции немцев и принудили их начать отступление.

Убедившись, что истребителей противника в воздухе нет, Черенок с ходу атаковал Дигору. Когда земля заклубилась дымом от взрывов бомб, штурмовики зашли на цели вторично, поливая их огнем пушек и эресов[4]. Вокруг «илов» то тут, то там появлялись серые вспышки разрывов крупных зенитных снарядов. Трассирующие снаряды эрликов[5] вычерчивали в небе огненные траектории.

Заранее предвкушая удовольствие от зрелища рвущихся цистерн, Остап свалил свой самолет в пикирование и направил его на замаскированный квадратик бензохранилища. Но не успел он нажать гашетки пушек, как резкий удар встряхнул машину. Штурвал вырвало из рук. Самолет с отрубленным хвостом, дико завывая, понесся к земле.

В одно мгновение летчик сорвал колпак кабины и дернул кольцо парашюта. Шелковый купол хлопнул над ним, и Остап беспомощно повис на лямках. Свежий восточный ветер гнал его прямо на Дигору. Положение представлялось настолько безнадежным, что Остап уже сожалел о том, что открыл парашют. Все равно выхода не было. Под ним, точно на ладони, раскинулась базарная площадь деревни. Было видно, как суетятся немцы, перебегают с места на место, размахивая оружием.