Сурикаты-сумасброды. Невероятно смешные приключения в пустыне - [17]
В ушастой голове Сыча билась только одна мысль: «ОТОМСТИТЬ!»
Раскалённый воздух над пустыней поднимал птицу всё выше — так пловец в тёплом море держится на солёных волнах. Сыч, опытный охотник, старался, чтобы его не заметили. Отсюда, с огромной высоты, он отлично видел компанию сурикатов на равнине. Зрение у него было такое острое, что Сыч различал даже блеск единственного глаза дядюшки Куража. Ух как Сычу хотелось выцарапать и этот глаз тоже! У Сыча тоже ныли старые раны — ведь сурикат покусал его и вырвал изрядный пучок перьев.
Сыч знал, что нет в пустыне зверя осторожнее суриката. Но он запасся терпением.
Рано или поздно одноглазый старик утратит бдительность хотя бы на миг — но и этого хватит. И уж тогда Сыч с ним поквитается!
«Уху-ху, и получит же он от меня! — злорадно подумал Сыч. — Расклюю его по косточкам!»
Наконец утомлённые путешественники добрались до поросли кустарников, которые называются «чёртова колючка», — они и правда очень колючие, а цветут жёлтыми цветами. Дядюшка вздохнул с облегчением.
— Тут живут земляные белки, — сказал он. И тотчас десятки белок запрыгали вокруг маленького отряда, размахивая пушистыми хвостами. У малышей даже в глазах зарябило. Белки знай себе пощипывали жёлтые цветы с кустарника да стрекотали между собой.
— А ты говоришь на их языке? — спросил Хвостик дядюшку.
— Увы, нет, — ответил тот, — но они народец гостеприимный. К тому же между нашими племенами действует стародавний уговор: мы всегда даём друг другу убежище.
Путники расположились на отдых и принялись по очереди выкапывать сочные корешки, которые отлично утоляли и голод, и жажду.
— Ой! — пискнул Крошка Чудик, в сотый раз уколовшись об острый шип. Но он вскоре утешился, обнаружив, что по земле ползает множество съедобных жучков и червячков.
А когда день склонился к закату и тени вытянулись, одна из белок постарше, заботливая и добродушная, отвела их в уютную норку, битком набитую беличьей малышнёй.
Глава тринадцатая
Сурикаты отменно выспались в теплой норе, приткнувшись между земляными белками с их шелковистыми шубками. Поутру дядюшка Кураж и малыши погрели животы на солнышке, позавтракали и распростились с гостеприимными хозяевами. И снова пустились в дальний путь.
Ох, сколько раз они жалели, что им не бросить слоновую скорлупу посреди равнины! Ох, до чего же тяжело было её катить под палящим солнцем! Но путешественники упорно шли вперёд да вперёд, пока дядюшка Кураж не завидел знакомое ему эбеновое дерево и не объявил привал. Раскидистое дерево бросало щедрую тень на горячий песок, и очень кстати: солнце стояло в зените. Над головами у сурикатов щебетали и перепархивали деловитые птицы-ткачики, то влетая в своё огромное гнездо, то вылетая вон. Огромное было гнездо, с уймой входов и выходов.
— А дома у Болтунов такие же? — поинтересовалась Яя.
— Вовсе не такие. Дома Болтунов словами и не опишешь. Но если повезёт, мы вскоре увидим их своими глазами. — Дядюшка понял: объясняй не объясняй, а лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Хвостику стало жалко дядюшку.
— Подумаешь, Болтуны! Даже если никаких Болтунов на свете и нет, не велика беда, — участливо сказал он. — Всё равно мы вместе и у нас приключения, а это главное. Да и история была что надо.
В кои-то веки дядюшка Кураж не знал, как отвечать.
— Хорошая была история… — сонно пробормотал Крошка Чудик.
Вскоре малыши привалились друг к другу и уснули. Спали они чутко, вздрагивая от каждого шороха, от каждого звука. Хрустнет ли веточка, простучат ли вдалеке копыта газелей — сурикатики тотчас вскакивали и бдительно озирались.
— Эти вам не навредят, — полусонно объяснил дядюшка Кураж. Но стоило ему заслышать вой шакалов и тявканье гиен, похожее на злобный хохот, он навострил уши.
Малыши спрятались ему под брюхо, как цыплята под квочку.
— Они далеко, — утешил малышей дядюшка. — Спите себе.
Высоко в небе бранился Свирепый Сыч. Он без труда разглядел с высоты розовую округлую штуковину, которую сурикаты упорно тащили с собой, но самих сурикатов в высокой траве ему было не высмотреть — ни хвостов, ни ушей. А когда сурикаты устроили привал под деревом, Сыч и вовсе потерял их из виду.
Отдохнув и набравшись сил, путешественники тронулись дальше по равнине и вскоре забрели в заросли высокой золотистой травы. Она шепталась сама с собой на ветру. Но росла трава на песке, и кругляши тяжеленной розовой скорлупы в этом песке вязли, а скорлупа виляла из стороны в сторону. Приходилось тащить её зигзагами, обходя самые большие купы травы. Сурикаты быстро притомились и брели молча, разве что отвечая на перекличку, которую время от времени устраивал дядюшка. Никто не ныл и не жаловался на стёртые лапки, даже Хвостик. Хотя новые башмаки ужасно жали, он не снял бы их за все самые вкусные муравьиные яйца в Африке. Крошка Чудик старался не отставать от остальных, но запыхался. Иногда его сажали на спину розовому слону и везли, чтобы он передохнул. Но Крошка времени даром не терял: на спине у слона он нёс дозор и оглядывал окрестности. Это очень его бодрило.
— Ты похож на подругу главного Болтуна, — весело сказал дядюшка. — Я раз видел, как она каталась на верблюде. — Ух и качало же её! И пищала же она!
