Суперпрочность - [74]

— Здравствуйте. Это менеджер кредитного отдела Анна Кунаева. Изабелла Борисовна, у вас просрочен платёж по кредиту. Когда собираетесь оплачивать?

— Здравствуйте. Мне вчера звонили два ваших менеджера. Я им подробно всё объяснила, — сказала Бель сонно, стараясь не просыпаться.

— Я не вижу этой информации, но вижу, что у вас просрочен платёж, и обязана вас об этом предупредить, — пояснила менеджер.

— Ваш робот меня в восемь утра уже предупредил. Надеюсь, ночью он мне звонить не будет? — сказала Бель, невольно просыпаясь.

— Я не отвечаю за режим работы наших роботов, я отвечаю за своевременные платежи по кредитам. Если вы не оплатите больше недели, мы вынуждены будем передать информацию коллекторам.

Бель не нравилось такое начало дня, она злилась и, окончательно проснувшись, села на диване.

— И что будет, если вы передадите информацию коллекторам? — спросила она сурово.

— Сначала они будут вам звонить и напоминать, — ответила менеджер не менее сурово.

— А вы что второй день делаете? Вы можете у себя записать, что со мной уже общались, что я объяснила про зависший перевод и оплатить смогу через две недели, всё, включая пени, о которых я знаю.

— Я могу только информировать вас о просрочке, — сухо ответила менеджер.

— Когда вы предлагаете взять кредит, голоса звучат значительно более приветливо, соловьиными трелями заливаетесь!

— Я никому не предлагаю взять кредит. Я отвечаю за своевременные платежи по кредиту, — повторила Анна Кунаева, но голос её всё же смягчился.

— Соедините меня с тем, кто сможет внести мои слова в вашу базу, — попросила Бель.

— Если вы хотите что-то сообщить — напишите письмо. В соответствии с правилами Центробанка оно будет рассмотрено в течение тридцати дней.

Закончив разговор, Изабель покрыла лицо толстым слоем тонального крема, чтобы скрыть переходы от неё не к ней, надела красивые офисные туфли и летнее платье, которое тоже нужно было «выгуливать», чтобы оно сиротливо не провисело на плечиках весь летний сезон, забежала в магазин, накупила яблочного пюре и повезла маме в больницу. Оставаться наедине с банковскими долдонами и мыслями о Владе было невыносимо.

* * *

— Ну, как ты тут? — спросила она, устроившись на стуле рядом с маминой кроватью.

— Как-как? Как подушечка для иголок. Закололи. У меня ещё с прошлой отлёжки синяки не отошли, и опять, — ворчала мама, крайне расстроенная тем, что все анализы подтвердились и ей предстоял долгий курс лечения.

— Так ты попроси, чтобы тебе йодную сеточку сделали, — предложила Бель.

— Да сделали, разукрасили, а что толку. Теперь я клетчатая подушечка для иголок.

— Вольные сифилитики, по койкам! Время капельниц, — крикнула медсестра в коридоре.

— Сейчас все вернутся, час в лёжку лежать, не меньше, — сказала мама.

— А почему «вольные сифилитики»? — удивилась Бель.

— Потому, что те, кто в первой-второй стадии, не выходят, на карантине. А мы незаразные, поэтому вольные, — ответила мамина соседка, укладываясь на кровать. — Я тоже думала сначала, что это что-то типа вольных каменщиков, но, увы, к масонам нас, похоже, за великие достижения не причислят.

— Ладно, я пойду тогда, чтобы вам не мешать, — заторопилась Белла, обрадованная поводу быстро закончить свидание.

* * *

Бель шла по летней пыльной улице красивая, лёгкая, но какая-то другая. Видимо, от долгого сидения дома всё вокруг стало казаться бесцветным, словно тона приглушили. Листва блёклая, небо блёклое, даже яркие вывески блёклые. Или из-за того, что она теперь подолгу смотрит в монитор, или опять из-за Влада, который делал её жизнь ярче? Она была неподалёку от парка «Сокольники», но прогуляться там по случаю не захотелось. Направляясь в метро, спустилась в переход. Два молодых парня играли на гитарах. Перед ними лежала картонная коробка с надписью «Собираем на клип. Помогите чем можете». Бель часто останавливалась послушать уличных музыкантов, и иногда это была по-настоящему хорошая музыка, но не в этот раз. Ребята играли рок. Играли слишком правильно, и пели слишком правильно, и голоса хилые, не наполненные музыкой. Тот случай, когда вроде как и в ноты попадают, а слушать не хочется. Она намеревалась ускорить шаг, чтобы поскорее выйти из этого звука, но вдруг рядом с музыкантами остановилась группа крепких и явно подвыпивших ребят.

— Чё, лабаете, блудни? Бог велел делиться! Вы себе ещё налабаете, а нам с пацанами срочняком приспичило, — сказал здоровяк, нагло заграбастал деньги из коробки, и они пошли дальше, навстречу Бель, как ни в чём не бывало.

Все прохожие, которые это видели, как положено, сделали вид, что ничего не видели. Музыка стихла. Щупленькие мальчишки даже не дёрнулись вслед браткам, но когда верзила проходил мимо Бель, она автоматически схватила его за запястье. Он остановился.

— Что, красавица, дядя понравился? Я весь твой, — засмеялся здоровяк грубо.

От него противно воняло рыбой и сигаретами. Он был неопрятен, о такого было неприятно марать руки, но Бель почему-то это сделала неожиданно для себя.

— Деньги верни, — сказала она тихо, не отпуская руки.

— Ой, посмотрите, какая суровая рыбинка! А не верну, то что? Прилетит твой хахаль в голубом вертолёте и бесплатно получит люлей?