Суперпрочность - [71]

— Ты же говорил, что самое главное — здоровье? — напомнила она.

— Здоровье и искренность.

Они замолчали. У Бель было ощущение, что не было у них этих волшебных трёх лет. Перед ней сидел чужой человек — недовольный чёрствый мужчина, которого не интересуют её проблемы и чаянья. А может быть, он и был на самом деле таким? Все эти годы она берегла его от своей непростой реальности, справлялась сама с бесконечно наскакивающими на неё «приключениями», прибегая к нему по выходным пушистой весёлой белочкой, игривой и миленькой.

— Скажи честно, если бы я тебе сразу рассказала про маму, ты бы стал со мной встречаться? — спросила Бель.

— Если бы ты сразу мне рассказала про маму, это было бы честно! — ответил Влад.

— Ты не ответил на вопрос.

— Очень неприятно после трёх лет знакомства узнавать, что у человека такие скелеты за пазухой. Я боюсь представить себе, что ещё я могу о тебе узнать, — снова ушёл он от прямого ответа.

— Например, что я превращаюсь в куклу?

— Ну, это-то я как раз вижу, этого не спрятать. И мне особенно обидно, что ты не обращаешь внимания на моё мнение и мои протесты, делаешь по-своему, хотя знаешь, как мне это неприятно.

— Влад, а если это превращение зависит не от меня?

— Не говори глупостей, Бель! Что может заставить нормальную, разумную женщину превращаться в куклу против воли своего мужчины? Я уже несколько раз повторил, что меня это только отталкивает!

Бель задумалась. Если она сейчас скажет правду про миссис Дороти Деус и миссис Сат Моргенштерн, он, пожалуй, посмеётся над ней.

— Неужели так важно, какие у человека губы? И маму я себе не выбирала: она моя мама, и я её не брошу.

— Важно, насколько люди открыты и откровенны друг с другом, насколько прислушиваются к мнению друг друга. Важно, насколько люди вместе, Бель! Если я тебе сейчас скажу, что состою в секте сатанистов, тебе это понравится?

— Но я не состою ни в какой секте! У меня просто болеет мама. Разве можно так сравнивать? Мне кажется, что ты сейчас скажешь мне, что я впустую потратила три года твоей жизни, — воскликнула Бель.

— Я этого не говорил, это ты сказала. У меня были прекрасные три года жизни, были большие планы и надежды, — ответил Влад.

— И если я слышу правильно, то больше планов и надежд у тебя нет, — сказала Бель за него.

— Белка, я не знаю. У меня внутри всё перевернулось. Я не понимаю, как можно быть с человеком, который скрывает от тебя что-то важное!

— Я не скрывала. Я говорила тебе, что у меня болеет мама. Просто не говорила, чем!

— Повреждения после аварии и алкоголичка с сифилисом — это, согласись, разные болезни! — возмутился Влад.

Бель захотелось встать и уйти. Никто, кроме неё, не мог называть маму алкоголичкой с сифилисом! Ей больше не хотелось оправдываться, не хотелось что-то доказывать и не хотелось с ним быть. И уж тем более открывать другие свои секреты этому человеку не стоит.

— Я тебя услышала. Давай найдём в себе силы остаться друзьями, — предложила она.

— Давай. И вот ещё что…

Он достал из кармана то самое кольцо с бабочкой, вынул из коробочки, положил ей на ладонь в перчатке, сжал её пальцы в кулак и сказал:

— Пусть останется тебе на память о прекрасных трёх годах, которые мы провели вместе.

Бель не сопротивлялась. Они расстались в ресторане. Он даже не поцеловал её на прощанье. Видимо, брезговал, боялся, что она теперь тоже «заразная». Она ушла, а он остался допивать своё пиво. Изабель шла вдоль набережной, сжимая в руке кольцо. Остановилась. Сняла перчатку, примерила бабочку на идеальный безымянный палец, сфотографировала, а потом сорвала и зашвырнула как могла далеко. Кольцо почти перелетело широкий канал, но ударилось о дальнюю подпорную стенку и отскочило в воду.

«Надо куда-то деть эту неуёмную силищу. Может, в грузчики податься на подработку?» — подумала Бель и пошла к метро.

14 июня

Когда её жизнь изменилась больше? Когда Бель поняла, что превращается в куклу, или теперь, когда осталась одна? Сейчас казалось, что кукольное тело — это так, мелкая неприятность, а вот вмиг лишиться любимого человека — это трагедия вселенского масштаба. Жизнь её разделилась на до кольца в мутной воде и после. И есть ещё одна небольшая неприятность: обвинить в случившемся миссис Дороти Деус и миссис Сат Моргенштерн и погрозить им кулаком в пустоту не представляется возможным. Как за уши ни притягивай, а не из-за губ её Влад бросил — из-за мамы. Евгеника ему не подошла, понимаете ли. То есть скажи она ему о маме пару лет назад, всё равно бы бросил? Или не бросил бы?

Любовь, как и история, не терпит сослагательных наклонений. Разве что такое: любил бы — не бросил бы, ни с мамой, ни с губами. Именно эта мысль отрезвляла горячую голову Бель, пылающую сегодня от обиды и разочарования. В случившемся, по сути, никто, кроме неё, не виноват: ни мама, ни старушки. Не надо было три года из себя принцессу благородных кровей строить. «Тоже мне, Золушка нашлась! То, что ты любишь начищать кастрюли до блеска, не означает, что тебя согласятся взять «с прицепом». Если Янке будут делать футболку «Отвалите, я беременна», надо себе тоже заказать что-то типа «Отвалите, у куклы плохие гены», чтобы потом не обвиняли в неискренности», — думала Бель.