Супермен - [16]

Дело тут было скорее не в наглости. Конли был возбужден и попросту счастлив, добившись того, о чем мечтает любой молодой бейсболист, — возможности играть в Старшей лиге! Помню, сам я первые несколько дней после этого был совсем очумелым, а когда мальчишка счастлив, он просто не может не болтать, не смеяться и не шуметь, иначе он лопнет. После долгого и чинного молчания у Конли наступила обратная реакция, и язык его окончательно развязался.

Но если бы Конли дальше повел себя осмотрительнее, то этот случай сошел бы ему с рук. Ведь все были на взводе, все веселились: тренировки окончены, через пару недель начнется оплачиваемый сезон, ну и так долее. Это был не тот момент, когда на кого-то дуются и выискивают друг у друга недостатки, и на фоне общего добродушия «наглость» Конли могла бы пройти незамеченной, если бы он сам не вынудил нас к тому, чтобы его одернуть. Это была уже вторая его ошибка.

Мы, конечно же, сели играть в покер, и Эдди Пайн (он стоит у нас на первой безе) сразу же расстался с тридцатью долларами. После этого Эдди, как бывает иногда с проигравшим, ринулся в бой, решив обыграть всех и каждого, и, разумеется, снова проиграл. Конли, перегнувшись через спинку сиденья, то и дело высказывал свое мнение об игре и ставках. Но эти комментарии еще можно было терпеть.

Я заметил, что Эдди бросил на Конли пару мрачных взглядов, однако серьезная стычка произошла лишь тогда, когда Конли решил разъяснить Пайну, что ему следовало бы сделать со своими тремя королевами.

— Нет, Эдди, лучше было бы тебе не высовываться. Ведь у Джо была десятка, и…

— А это кто такой? — спросил Пайн, обернувшись и пристально глядя на Конли.

— Вон тот, ясноглазенький? — уточнил Аэростат, оторвавшись от карт. — Сейчас я тебе скажу.

Солли порылся в карманах и извлек остатки визитной карточки.

— О, да это же мистер Маршалл П. Конли из Младшей лиги! — провозгласил Солли. — У него снова отросли рожки — с ними он смотрится совсем иначе.

— Это твой приятель? — поинтересовался Пайн.

— Ну, «приятель» — слишком громко сказано, но как-то раз он мне представился.

— Тогда скажи ему, что если он снова сунет нос в нашу игру, то я перекину его через колено и пребольно нашлепаю.

Не стоит пинать ногой хорошего пса, если он прыгает вам на грудь, — ведь он просто хочет выразить вам свою любовь… Конли отпрянул, словно его ударили по лицу.

— Но я же не хотел… — начал он, заикаясь.

— Этот зануда все еще здесь? — сказал Пайн, не глядя на Конли. — Кто сдает?

— Простите меня, джентльмены! Мистер Пайн! — воскликнул Конли, но никто уже не обращал на него внимания.

Бедняга ушел в другой конец вагона и сел один у окна. Часа три он смотрел в окно, хотя уже стемнело и все понимали, что ничего, кроме собственного отражения в стекле, он не видит. Представляю, каково ему было.

Ведь, по его представлениям, он выдержал проверку и испытательный срок окончился. И в момент, когда он задыхается от восторга, чувствуя себя игроком Старшей лиги, его вдруг возвращают к тому, с чего он начал, — снова делают «мистером Конли».

Да, он серьезно просчитался…

После этого случая Конли стал называть «мистером» каждого из нас. Видимо, он считал, что так можно с нами расквитаться — обычный мальчишеский выверт. Это нас даже позабавило: нам было интересно, как долго это продлится. Мы тоже называли его мистером при каждом удобном случае, хотя такие случаи представлялись не слишком часто, потому что он говорил с нами только о деле, то есть о бейсболе.

Во время той поездки он проводил большую часть времени в вагоне для курящих, а в нашем вагоне только спал. В тех городах, где мы участвовали в весенних показательных матчах, мы видели Конли лишь на стадионе. Я-то думал, что ему хватит упорства не больше чем на несколько дней, но Конли оказался не таков: он называл всех нас «мистерами», даже когда мы сидели на скамье запасных игроков.

— Мистер Дейли, как называется такой удар?

— «Плевок», мистер Конли.

Можете представить себе такой разговор между запасными?

Когда начался сезон, мы стали выигрывать один матч за другим — не в последнюю очередь благодаря Конли. Он показывал такой класс игры, что болельщики быстро забыли о Рэнсе Мердоке, а мы решили кончить все шутки и несколько раз пытались сойтись с Конли поближе, но не тут-то было! Он замкнулся и совсем перестал показываться из своей раковины. От взрослого человека, как бы он ни был раздосадован, никогда не будет таких неприятностей, каких можно ждать от неоперившегося юнца, — Конли сделался просто невыносим. Он задевал всех и каждого, оставаясь при этом чертовски вежливым.

Белоголовый Орел, который всегда был известен как стратег, решил, что небольшое сражение поможет разрядить атмосферу, и однажды вечером устроил в клубе заварушку. Конли выбил изо рта Эдди Пайна коронок и мостов на восемьдесят пять долларов, едва не вышиб мозги Солли Джонсу и, что самое неприятное, отказался после всего этого пожать им руки.

— Значит, в книгах все переврано, — заметил Белоголовый Орел. — Всюду пишут, что вслед за войной наступает мир, а у нас выходит наоборот. Парнишка, конечно, не без странностей, но, пока он набирает 325 очков за сезон и бегает быстрее молнии, он может позволить себе задирать нос. А вот если он начнет церемониться с мячом, я душу из него вытрясу… А ты, Солли, кажется, говорил, что из Конли запросто можно сделать котлету?