Супермен - [11]

Неспешно Длинный Джонсон готовился к броску.

Коснер отошел от первой базы, побежал ко второй.

Длинный Джонсон застыл, выжидая.

Коснер скакнул обратно на базу, поцеловал свою руку и припечатал этот поцелуй прямо к центру базы. Потом с победной улыбкой огляделся по сторонам.

Питчер снова сжал в пружину свою длинную шарнирную руку, любовно оплел темными пальцами кожаный снаряд, отвел руку назад — и Коснер заплясал на линии первой базы. Он прыгал и кривлялся, как обезьяна. Но питчер и не смотрел в его сторону. И в то же время наблюдал за ним — коварно, украдкой, едва заметно ухмыляясь. Вдруг сделал резкое движение головой, и Коснер, испугавшись, вбежал обратно на базу. Но тут же остановился и захихикал.

Когда Длинный Джонсон в третий раз сделал вид, что будет бросать, Коснер сорвался с первой базы и припустил ко второй.

Словно кнут хлестнула рука бросающего. Мяч с треском вонзился в перчатку Большого По на первой базе.

Все кругом словно застыло. На секунду.

Яркое солнце в небе, озеро и лодки на нем, трибуны, питчер у своего холмика с вытянутой и чуть опущенной вниз после броска рукой; Большой По с мячом в могучей черной руке; игроки в поле, замершие в полуприседе — и лишь Джимми Коснер бежал, вздымая пыль, это была единственная движущаяся точка во всем летнем мире.

Большой По склонился вперед, прицелился в сторону второй базы, отвел могучую правую руку и швырнул белый бейсбольный мяч по прямой — и попал Джимми Коснеру точно в голову.

В следующий миг чары разрушились.

Джимми Коснер лежал, распластавшись на ярко-зеленой траве. Бурлящая толпа покатилась с трибун. Мужчины ругались, женщины визжали, трещал под ногами деревянный помост трибун. Команда цветных убежала с поля. Джимми Коснер не шевелился. Большой По — лицо его ничего не выражало — прохромал с поля, белые пытались остановить его, но он раздвигал их, как прищепки для белья. Просто поднимал их и отталкивал в сторону.

— Идем, Дуглас! — взвизгнула мама, хватая меня за руку — Скорее домой! Что, если у них бритвы? Боже!

Но до плохого не дошло. В тот вечер мои родители остались дома, устроившись в креслах, они читали журналы. Все коттеджи вокруг были освещены. Курортники сидели по домам. А издалека доносилась музыка. Через заднюю дверь я выскользнул в настоенную тьму летнего вечера и побежал к танцевальному павильону. Там ярко горели огни, играла музыка.

Но белых за столиками не было. Ни один из них не пришел на негритянский праздник, на кекуок.

В павильоне были только цветные. Женщины в ярких сатиновых платьях, красных и синих, чулках в сеточку, мягких перчатках, шляпах с бордовыми перьями, мужчины в блестящих смокингах. Гремела музыка, ей словно было здесь тесно, она так и рвалась наружу. Весело смеясь и высоко вскидывая ноги, выбрасывая в стороны и вверх надраенные туфли заходились в кекуоке Длинный Джонсон, и Каванах, и Молния Миллер, и Пит Браун, и — чуть прихрамывая — Большой По с Катрин, своей девушкой, и все остальные подстригальщики газонов, лодочники, уборщики, горничные, все они танцевали разом.

Вокруг павильона была непроглядная тьма; на черном небе светили звезды, а я стоял на улице, прижав нос к оконному стеклу, и долго, долго смотрел внутрь.

Потом прокрался в свою комнату, никому не рассказав, что я видел.

Я лежал в темноте, вдыхая ночной аромат спелых яблок, где-то совсем рядом шелестело озеро, а я лежал и вслушивался в далекие и прекрасные звуки музыки. Уже засыпая, я еще раз услышал строчки припева:

Когда в квартале негритянском

Начнется бал и станут блюз играть,

Я подкачусь к моей красотке Мэгги,

И до упаду будем мы плясать!

Чарлз Ван Лоун Мистер Конли

Прозвище — оно как пластырь: когда налепишь его на человека, чтоб от чего-нибудь вылечить, то пристает оно легко, а вот отдирать бывает чертовски больно.

Да, называли мы его «мистером Конли» и особое ударение делали на слове «мистер». Парень он был еще зеленый, и титул этот должен был помочь ему избавиться от «зелени», но вместо этого пристал к нему так, что мы чуть не потеряли игрока, который на третьей базе был незаменим.

Прозвища большинства бейсболистов придуманы газетчиками, но с Конли было не так. Мы сами дели ему кличку, выбрав, какая позубастее. Насмешка — это такая штука, которая задевает за живое. Снести ее тяжелее, чем простую брань. Но все-таки мне кажется, что для него лучше было сделаться «мистером Конли», чем оставаться просто «Конли с третьей базы».

Вам никогда не приходило в голову, что если у бейсболиста нет прозвища, то что-то тут не в порядке? Возьмите «Справочник по бейсболу» и выпишите из него всех тех ребят, которые известны только под своими фамилиями, — вы увидите, что звезд в вашем списке окажется не так уж много. В большинстве это будут вполне сносные игроки — но и только. Их именами никогда не назовут ни биту, ни перчатку.

Чтобы правило было правилом, необходимо исключение. Почему-то, когда речь заходит о Джонсоне, никто никогда не называет его «Уолт». Все говорят «Уолтер». Впрочем, это чепуха — ему кличка не нужна, у него и без клички все в порядке.

«Мистера» этого мы присобачили к Конли весной, в тренировочных лагерях, и никто, кроме него самого, тут не виноват. Вы, наверно, знаете, каково бывает в марте в Южных штатах, особенно если в предыдущем сезоне скауты-бейсболисты совершили на эти штаты набег. Кругом так и кишат полевые, базовые, питчеры — полупрофессионалы, бейсболисты из Младшей лиги и с городских пустырей… Если сперва вы еще стараетесь на них не наступать, то под конец вам уже все это безразлично.