Суперлуние - [17]

– Вам ничего не угрожает, поверьте, – говорил профессор Громов, глядя на Таю. – То, что вас так пугает последние дни, – это объяснимо. Ваши испуг, реакция, стресс – это абсолютно нормально.

– Да меня ничего не пугает, – оправдывалась Тая, проклиная панику, из-за которой придется объясняться еще и в школе. Ведь наверняка Кошненкова все разболтает, не удержится от такой великолепной возможности напакостить. – Почему вы так решили? Я случайно сорвалась с набережной, там скользко было. Мне очень жаль, что я доставила вам беспокойство…

– Нет никакого беспокойства! – улыбнулся отец Макса, показав ряд ровных белых зубов. – Ваше поведение в стрессовой ситуации абсолютно нормально. Я отлично знаю, ведь я ученый.

– Так вы же физику преподаете, а не психологию, – у Таи вырвался нервный смешок. – Простите, Борис Денисович, просто Макс об этом рассказал.

– Так физика может быть разной! – воскликнул профессор. – И самое главное, физика допускает, что на перекрестках в темноте можно увидеть удивительные вещи! Если не знать, с чем имеешь дело, можно всерьез испугаться. Это, как говорится, отблески вашего подсознания. И на моей кафедре как раз изучают подобные явления, и это очень и очень интересная тема.

«Физика, которая изучает то, что можно увидеть на перекрестке?» – Тая бросила быстрый взгляд на Макса, но тот оставался невозмутимым.

М-да, сказанное было слишком сложно, если не назвать иначе – абсурдно. Тая молчала, ожидая продолжения. Молчал и Борис Громов, молчали его студенты, на лицах которых не было и тени удивления.

– И что же это за кафедра такая? – наконец спросила Тая.

– Кафедра физики демонов в ИТМО, – серьезно сказал отец Макса. – Иными словами – демонофизики. Устроит вас такой ответ?

– Нет, не устроит, – Тая смело улыбнулась. – Про этот университет я знаю, у нас один мальчик из параллельного класса туда хочет поступать, но он победитель всяких олимпиад по физике и алгебре. Буклет этого университета я изучала, нет там никакой кафедры демонофизики… извините.

– Нас обижают, – зачем-то сказал студент, которого Тая мысленно назвала Кощеем.

Ох уж эти студенты профессора Громова! Это надо уметь так смотреть – с таким выражением, будто изучают какой-нибудь экспонат в музее под названием «нахальная белая ворона», которая еще и разговаривает, и пьет чай, и плещется ногами в тазу с водой.

– А-а… да, мы проходили… демон Максвелла, – спохватившись, что перешла границы приличий, пробормотала Тая.

«Кто их знает-то, не мне разбираться в кафедрах этого самого ИТМО, – одернула она себя. – Мне даже троякам по физике надо радоваться, как наша физичка Лидия Львовна говорит…»

– Борис Денисович, нам пора обижаться? – подняла брови темноволосая студентка Маша Диканская. – Демон Максвелла – это ведь…

– Машенька, погодите, – остановил ее старший Громов. – Я хочу услышать от Таечки, что она знает обо всем этом.

– Про демонов знаю мало, – Тая решила, что если уж разговор странный, то лучше о непонятных вещах говорить как можно осторожнее. – Но вот есть кафедра народного фольклора, про такую я слышала. Одна девочка из нашего класса хочет поступать на фольклорный, в институт культуры. Хочет ездить в экспедиции по деревням, собирать сказки про нечистую силу, может, и про демонов…

– Зачем же про них собирать сказки, – добродушно вздохнул отец Макса, – когда можно собирать их самих. И это тоже можно узнать на нашей кафедре, если вы отбросите скептицизм. Видите ли, Таисия, до меня дошла ваша история. О вашей семье, об аварии шестнадцатилетней давности. Я знаю, что в детстве вы пережили сильнейший стресс, когда попали в катастрофу. Это произошло посреди Москвы ночью, в темноте.

– Откуда вы… – перебила его Тая, но смутилась, вспомнив, что сама же историю свою выкладывала в блог, не делая из нее особенной тайны. – Слухами полон этот мир, – профессор развел руками. – Тем более если вы очень заметная фигура в своей школе, а ваша история так трагична. Даже младенец все отлично запоминает, но иначе. Память хранит любые события в далеких закоулках подсознания. И вот теперь, на фоне стресса от тяжелой учебы в школе, наступило обострение. Это называется парейдолия, не слышали о таком?

– Смутно… что-то, – Тая не стала уточнять, что не знает об этом ровным счетом ничего.

– Парейдолия – это не болезнь, а свойство человеческой психики находить что-то знакомое в необычной ситуации, – пояснил Борис Громов. – К примеру, на фотоснимках с Марса многие видят лица, фигуры людей, даже строения. Хотя на самом деле все это просто причудливые камни и воображение, которое дало им понятное объяснение. Вот и вы, не так давно вы увидели нечто непонятное, что вас сильно напугало. Воспоминание о трагедии никуда не делось и проявляется вот таким образом: в темное время на перекрестках вы можете увидеть нечто пугающее. Авария же на перекрестке произошла? Все логично.

– Д-да, наверное… – Тая выдохнула и напряжение волной отхлынуло от сердца.

Объяснение ей нравилось, было правильным, каким-то очень долгожданным. Не важно, что говорил профессор до этого – про каких-то демонов, физику и перекрестки, – важными показались только эти слова. Тая вдруг заметила, как уютно падают оранжевые круги света на стол, как спокойно дышится сосновым запахом в этом доме, как отпускает ее страх последних дней. Мало ли что говорил ей странного отец Макса: ученым позволительно шутить, они ведь должны быть странными и даже немного безумными, а уж ученый-физик тем более.