Супербоги - [25]
Я скорее верю, что истинно обратное: отделять факты от вымысла труднее как раз таки взрослым. Ребенок знает, что настоящие крабы на пляже не поют и не болтают, как мультяшные крабы в «Русалочке». Ребенок читает историю, принимая на веру всевозможнейших причудливых существ и абсурдные события, потому что ребенок понимает: в истории другие правила и эти правила допускают примерно что угодно.
А вот взрослые отчаянно барахтаются в вымысле, постоянно требуя, чтобы вымысел соответствовал законам повседневности. Взрослые задают дебильные вопросы – как Супермен может летать, как Бэтмен умудряется днем управлять многомиллиардной бизнес-империей, а ночью бороться с преступностью, хотя ответ очевиден даже маленькому ребенку: потому что это понарошку.
В результате нападок Уэртема комиксы стали жертвой общенациональной травли. Добрые американцы, выросшие на безобидных приключениях Супермена и Бэтмена, собирались горластыми толпами, кипами жгли супергеройские комиксы, и разноцветные оптимисты из грез обращались в пламя и пепел, дым и золу. (Не пройдет и десяти лет, такие же стаи болванов с таким же безмозглым задором станут швырять в такие же костры пластинки Beatles.)
В 1954 году слушания в конгрессе нанесли EC Comics увечья, от которых издательство так и не оправилось. Противозаконные публикации вычистили с рынка, а оставшиеся издатели во имя выживания сбились в кучу и состряпали драконовский Кодекс Комиксов, требовавший, чтобы содержание подходило для детей. Своей подлой механизированной полнотой, четким проговариванием того, что можно и нельзя, самим тоном своим Кодекс был, как тогда выражались, советским. Во многом он – порождение схожих обстоятельств – дублировал Кодекс Хейса 1930 года[74], которому надлежало преобразить пикантные, головокружительные голливудские картины в безвредные и бесполые сказочки. По Стране Свободных гордо шествовала полиция мыслей:
• Недопустимо изображение полицейских, судей, государственных чиновников и почтенных организаций, вызывающее неуважение к власти.
• Изображение живых мертвецов, пыток, вампиров и вампиризма, кладбищенских воров, каннибализма и оборотней, а также предметов, с ними связанных, запрещено.
• Надлежит воспитывать уважение к родителям, пропагандировать моральный кодекс и достойное поведение.
И так далее. Комиксы, исполнявшие установленные требования, выходили со штампом «Одобрено Комнадзором» в правом верхнем углу. Комиксы без штампа Коллегии по Надзору за Исполнением Кодекса Комиксов вряд ли возьмут на распространение, вряд ли выставят на журнальных стойках – им, таким образом, грозило вымирание, так что в интересах издателей было подчиниться. Теперь кажется, что под угрозой оказался сам формат, породивший супергероев, двумерная вселенная, где они обитали.
Золотой век закончился. Но мир, где герои умирали, нуждался в героях как никогда. Америка пятидесятых была нервной страной, тонула в паранойе и балансировала на грани термоядерного уничтожения. По ночам, в одиночестве, посреди беспрецедентной роскоши, после успешно выигранной мировой войны американцы дрожали в небывалом страхе; пугали их Бомба, Коммунист, Гомосек, Негр, Подросток, Оно[75], Летающие Тарелки, Экзистенциальная Пустота. Разворачивалась космическая гонка, люди устремлялись в непознанную бесконечность, а революционные исследования сексуальных привычек американцев, проведенные Кинси[76], открывали влажные сокровищницы застегнутой на все пуговицы внутренней жизни страны, обнажали сновидческий мир полихроматических полиморфных перверсий, что разыгрывались под масками патриархов с трубками и степфордских жен. Разновидностей страха было не меньше, чем брендов жевательной резинки.
И, обратив взор внутрь в поисках спасения от этих залитых солнцем ужасов, Америка узрела Тень, и, моргая, на свет из подпола явилась многоголовая тварь: в дискурс были допущены выживальщики, расщепление личностей, контактеры с НЛО, вроде Джорджа Адамски[77], и люди жадно слушали. Бродяги Дхармы и битники, обитавшие на отшибе, кристаллизовались в движение. Нелепые, преступные, безумные и вдохновенные выходили, точно морлоки, из подвальных ночных клубов, плюясь стихами. Подъему этих маргиналов способствовало распространение психоделиков и марихуаны – джазовый андерграунд заразил ими художественные школы и зарождающуюся рок-н-ролльную культуру. Позыв взять под контроль и приручить американское подсознание порождал новые объекты, которые тоже следовало контролировать, все новые и все более странные идеи, которые надлежало понять, разъяснить и убрать подальше.
К середине двадцатого века история развивалась слишком стремительно, кричала все пронзительнее, и казалось, что прилив будущности уже не остановить. В конечном итоге выяснилось, что все нестабильно. И война, и мир, и «я». В этом разогнавшемся, опосредованном мире разобрались бы, может, разве что супергерои, но все они исчезли – до последнего мужчины, до последней женщины: напуганные враги изгнали их за дальние пределы тьмы.
Впрочем, вскоре они вернутся, воспарят выше, быстрее и дальше прежнего. Собственно говоря, так высоко, далеко и быстро, что вместить их сможет лишь целая новая эпоха.
Федор Дмитриевич Крюков родился 2 (14) февраля 1870 года в станице Глазуновской Усть-Медведицкого округа Области Войска Донского в казацкой семье.В 1892 г. окончил Петербургский историко-филологический институт, преподавал в гимназиях Орла и Нижнего Новгорода. Статский советник.Начал печататься в начале 1890-х «Северном Вестнике», долгие годы был членом редколлегии «Русского Богатства» (журнал В.Г. Короленко). Выпустил сборники: «Казацкие мотивы. Очерки и рассказы» (СПб., 1907), «Рассказы» (СПб., 1910).Его прозу ценили Горький и Короленко, его при жизни называли «Гомером казачества».В 1906 г.
Князь Андрей Волконский – уникальный музыкант-философ, композитор, знаток и исполнитель старинной музыки, основоположник советского музыкального авангарда, создатель ансамбля старинной музыки «Мадригал». В доперестроечной Москве существовал его культ, и для профессионалов он был невидимый Бог. У него была бурная и насыщенная жизнь. Он эмигрировал из России в 1968 году, после вторжения советских войск в Чехословакию, и возвращаться никогда не хотел.Эта книга была записана в последние месяцы жизни князя Андрея в его доме в Экс-ан-Провансе на юге Франции.
Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах. Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых. Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.