Суп из золотых рыбок - [12]

Наконец мы вышли с половиной торта в руках, чувствуя себя страусами, которые наглотались камней.

— Что на вас нашло, дети? — спросила мама, когда мы вернулись домой.

— Ты же сама просила нас вести себя прилично и произвести приятное впечатление на мадам Шварценшварц!

— Шварценбаум! — мама была в отчаянии. — Что, так тяжело запомнить фамилию?

— Она все равно глухая как пробка, — злорадствовал Жан А.

— Что ты сказал?

— Э-э-э… Она не очень хорошо слышит, по-моему, — нашелся Жан А.

— Так-то лучше, — вздохнула мама.

Похоже, нам все-таки удалось произвести приятное впечатление на мадам Шварценбаум, потому что с тех пор каждую субботу она приносила нам какой-нибудь пирог собственного приготовления. Правда, названия пирогов скорее напоминали ругательства или имена отрицательных героев из бельгийских комиксов: Апфельштрудель, Кугельхопф, Штолле… Стоит их только произнести, как в горле пересыхает, и пропадает голос.

Увидев на столе семнадцатый по счету миндальный пирог, даже папа начал возмущаться.

— Мне кажется, пора разорвать дипломатические отношения с Эльзасом, дорогая. Может, просто будем закапывать их в саду?

— Еду нельзя выбрасывать, — возразила мама.

— Ты права — еще, чего доброго, трава расти перестанет.

— Это очень некрасиво по отношению к бедной старушке. Ей так нравится делать нам подарки.

— Не могу решить, чем все-таки раздробить кусок этого бетонного пирога… Лопатой или молотком? Как думаешь, дорогая? — задумался папа, который, как известно, мастер на все руки.

— Осторожно, не поранься, — мама протянула ему большой нож.

— За здравие старушки Шварценплюх, — зловеще прошипел папа, вознося нож над головой.

И вдруг у Жана А. родилась гениальная мысль. Когда он рассказал о своем коварном плане, все зааплодировали. И только мама сомневалась в успехе операции — боялась рассориться с родственниками. Но папе все же удалось ее убедить, и теперь каждую неделю мы отправляем почтой пирожок от мадам Шварценбаум двоюродным братьям Фугас с милой записочкой: «Приятного аппетита!». А мама добавляет, что пирог испекла одна милая старушка и мы надеемся, что им понравится.

Не знаю, едят ли братья Фугас наш пирог и нравится ли он им, но в одном я не сомневаюсь: именно с тех пор как мы начали посылать им пироги, они перестали отдавать нам свою поношенную одежду.

Игры в профессии

Жан А. еще не знает, кем хочет стать, когда вырастет. Ему тяжело выбрать что-то одно: он утверждает, что силен во многих предметах, в отличие, например, от Жана В., который не умеет грамотно писать и перемножать числа в уме.

— А велогонщиком не хочешь? — предложил я ему в один дождливый день, когда мы сидели дома. — У тебя уже есть шлем и бутылка для воды с эмблемой «Тур де Франс».

— Думаешь, у меня получится?

— Конечно.

Сказать по правде, я не был так уж уверен. Жан А. захочет вечно носить желтую майку лидера просто потому, что он единственный среди гонщиков три года учил латынь. А это вряд ли понравится его партнерам по команде.

Жан А. подошел к зеркалу и начал рассматривать свои икры.

— Ладно, можно попробовать. Но только я буду ехать последним и разгоняться уже на финише, то есть, собственно, выигрывать.

— А кто вместо тебя проедет остальной путь?

— Ладно, сам проеду, только не в горах.

— Но так не бывает.

— Ладно, тогда на спусках.

— Нельзя выиграть «Тур де Франс» только на спусках и за счет ускорения на финише, — не сдавался я. — Придется сменить профессию.

— И что я буду делать?

— Не знаю. Может, тигров дрессировать? Или космонавтом заделаешься? Но только смотри, чтобы тебя не стошнило прямо в скафандр, а то…

Стоит Жану А. сесть в машину, как он мгновенно зеленеет, и нам приходится тормозить каждые пять минут. А в космосе ему будет совсем туго — там же невесомость, черные дыры и горячий метеоритный дождь, который стучит по стенке космического корабля.

— Это совсем другое, — сказал Жан А. — Не будет же тебя тошнить, когда ты летишь на ракете со скоростью света.

— Ты-то что об этом знаешь? — махнул я рукой.

— Это как в санях для бобслея, — ответил Жан А. — Летишь так быстро, что желудок приклеивается к спинке кресла, как старая жвачка.

Я пожал плечами.

— Ты же никогда не катался на таких санях, редиска.

— Вот поэтому и не катался, — объяснил Жан А. — Не очень-то хочется, чтобы желудок превратился в жвачку. Шутишь, что ли?

Вот это меня и бесит в Жане А. — он всегда хочет быть правым.

— А может, мне стать телохранителем? — поразмыслив, выдал он.

— В очках? Кому придет в голову нанять слепого телохранителя?

— Я и в очках отвешу тебе такую оплеуху! — разозлился Жан А.

— Ну давай, попробуй! — задирал его я.

— Правда, у телохранителей обычно черные очки, — выкрутился он.

— Это не одно и то же. К тому же ты не владеешь техникой рукопашного боя.

— Ну ты нарвался, редиска! — прошипел он.

Жан А. мне завидовал, потому что на карманные деньги я купил себе книжку по джиу-джитсу. Там рассказывается, как отключить противника одним захватом и кричать «кийя!», как в «Пифе». «Кийя!» — это такое японское заклинание. Чтобы его прокричать, нужно иметь по крайней мере «черный пояс». Зато одного «кийя!» достаточно, чтобы остановить танк или, если понадобится, даже убить ядовитую кобру.