Suora Scolastica - [3]
С тех пор дон Карлос стал по-настоящему королем Неаполя.
Королева Фарнезе послала одного из своих фаворитов сказать дону Карлосу, поглощенному своей страстью к охоте, что австрийцы особенно невыносимы для жителей Неаполя своей мелочностью и скупостью.
— Возьмите на несколько миллионов больше того, чем необходимо, у этих купцов, всегда недоверчивых и находящихся под впечатлением минуты; развлекайте их на их же деньги, но не будьте ничтожным королем.
Дон Карлос, хотя и воспитанный священниками по всей строгости этикета, был не лишен ума. Он собрал вокруг себя блестящий двор, постарался привязать к себе необычайными милостями молодых вельмож, которые кончали коллегию во время его первого появления в Неаполе и которым было не больше двадцати лет в день битвы при Веллетри. Многие из этих юношей при неожиданном нападении австрийцев пожертвовали на улицах Веллетри жизнью ради того, чтобы их король, столь же молодой, как и они, не был взят в плен.
Король извлек пользу из всех субсидируемых Австрией попыток составить против него заговор. Его судьи объявляли гнусными предателями глупцов, созданных для того, чтобы быть приверженцами всякой власти, просуществовавшей несколько лет.
Дон Карлос не велел приводить в исполнение ни одного смертного приговора, но утвердил конфискацию многих прекрасных имений. Характер неаполитанцев, питающих врожденную любовь к роскоши и блеску, подсказал придворным, что для того, чтобы угодить молодому королю, надо проявлять расточительность. Король предоставил разоряться всем вельможам, на которых его министр Тануччи указал ему как на тайно преданных австрийскому царствующему дому. Противодействовал королю только неаполитанский архиепископ Аквавива, единственный подлинно опасный враг, которого дон Карлос встретил в своем новом королевстве.
Празднества, устроенные доном Карлосом, зимою 1745 года, после битвы при Веллетри, были действительно великолепны и снискали ему расположение неаполитанцев в той же мере, что и его военные удачи. Спокойствие и благосостояние восстанавливались повсюду.
Когда наступил момент официального придворного торжества и церемоний целования руки, происходивших во дворце по случаю дня рождения короля, Карлос III роздал прекрасные имения вельможам, которые, как ему было известно, были ему преданы. В кругу приближенных лиц дон Карлос, умевший царствовать, высмеивал любовниц архиепископа и пожилых женщин, сожалевших о нелепом правлении Австрии.
Король роздал два-три герцогских титула молодым дворянам, траты которых превышали их доходы, ибо дон Карлос, щедрый от природы, терпеть не мог людей, старавшихся, по примеру австрийцев, копить деньги.
Молодой король обладал умом, возвышенными чувствами и с большим весом произносил каждое слово. А простой народ был очень удивлен тем, что правительство не всегда причиняло ему зло. Народ любил празднества короля и охотно платил налоги, доход от которых не пересылался каждые полгода в Мадрид или в Австрию, а частично раздавался веселившейся молодежи. Напрасно архиепископ Аквавива, поддерживаемый стариками и старухами, приказывал вставлять во все проповеди намеки на то, что образ жизни, принятый при дворе, ведет к ужасающему разорению. Каждый раз, когда король или королева выезжали из дворца, крики радости и приветственные возгласы народа слышались на целую четверть лье. Каким образом дать представление о криках этого народа, от природы шумливого, а в то время действительно довольного?
В тот год, после битвы при Веллетри, многие французские придворные под предлогом расстроенного здоровья приехали провести зиму в Неаполе. Они были желанными гостями во дворце; самые богатые вельможи считали своим долгом приглашать их на все празднества. Старинная испанская чопорность и строгость этикета, совершенно исключавшие утренние визиты к молодым женщинам и решительно запрещавшие им принимать мужчин в отсутствие двух-трех друзей, избранных мужьями, как будто немного смягчились, отступив перед непринужденностью французских нравов. Восемь или десять изумительно прекрасных женщин делили между собою общее поклонение; но молодой король, тонкий знаток красоты, утверждал, что лучшим украшением его двора является юная Розалинда, дочь князя де Биссиньяно. Князь этот, бывший австрийский генерал, человек весьма мрачный, осторожный и находившийся в тесной дружбе с архиепископом, не показывался во дворце в течение всех четырех лет правления дона Карлоса, предшествовавших битве при Веллетри. Король видел князя де Биссиньяно только во время двух целований рук, а именно: в день рождения короля и в день его именин, присутствие на которых вменялось всем вельможам в обязанность. Но чудесные празднества, устраиваемые королем, привлекали к нему приверженцев даже из числа семейств, преданных «правам Австрии», как выражались тогда в Неаполе. Князь де Биссиньяно, нехотя уступая настояниям своей второй жены, донны Фердинанды, позволил ей бывать во дворце и брать с собою его дочь, прекрасную Розалинду, которую король Карлос провозгласил первой красавицей своего королевства.
