Сундук с серебром - [10]

— Ох, это ты, Мицка?

— Хорош парень, — засмеялась она. — Девушки испугался.

— Я знал, что это ты, — ответил он смущенно и широко улыбнулся, — но все-таки испугался.

— Знал, что это я? Могла быть и другая…

Мицка теребила ветку, срывая с нее молодые листочки и бросая их на землю.

— Я видел, что ты пошла по этой дороге.

— Ты смотрел, куда я иду? А другие в это время дрались. Ты ради меня и пальцем бы не шевельнул.

Мицка знала, какие чувства питает к ней Якец, но знала и его робость, и сказала это не только потому, что в самом деле так думала, а чтобы подразнить его.

Слова ее задели Якеца за живое. На какой-то миг улыбка исчезла с его лица.

— Мицка, — пробормотал он и сжал кулаки. — Мицка… если было бы нужно…

— Ах, оставь! Я не верю тебе.

С луга, который расстилался за кустами, донеслась перебранка парней; она возникла внезапно, прервав мирный разговор и грубо нарушив вечернюю тишину.

Мицка оглянулась и прислушалась. Голоса Иван-чека не было слышно. Парни спорили все более ожесточенно, слова падали резко и раздельно, как удары.

— Боже мой, они еще подерутся!

— Не подерутся, — возразил Якец, прислушиваясь. — Филипп остался в трактире. Вот увидишь, еще песни запоют.

И правда, крики постепенно затихли. Якец досадовал, что они оборвали его разговор с Мицкой. Мицка все время оглядывалась на луг, откуда доносились голоса парней, и о нем почти позабыла. На два его вопроса она ответила как в забытьи. Потом вдруг опомнилась и усмехнулась.

— Что я сказала?

— Что останешься здесь.

— Что мне тут делать?

И опять засмеялась. Рассмеялся и Якец.

— Ну, пойдем, — сказала она и вышла на дорожку.

Якец пошел рядом. По узкой дорожке только и можно было идти вдвоем. Мицка шла медленно, будто так и не решила, идти ли ей домой или еще повременить.

— Хорошо, что ты меня догнал, — сказала она наконец. — А то мне было бы страшно.

— Только поэтому? — спросил Якец.

— А почему бы еще?

Мицка остановилась. Ее лицо светилось во тьме, будто белый праздничный платок.

— Понимаю, — сказал Якец, глядя в землю. — Ты подарила платочек Иванчеку, а не мне.

— Я же тебе сказала, что он сам взял. Ты ведь это видел собственными глазами. Вот беспамятный!

Девушка как будто рассердилась. Якец не обиделся на ее слова. Но ему было тяжело от горького сознания, что сердце Мицки принадлежит не ему. Он молчал. Мицка посмотрела на него, но лицо в темноте не могла различить. И все же по тому, как он держался, по его походке почувствовала, что он очень взволнован.

— Ну и что такого, что мой платок у него? Все равно он мне его вернет.

Походка Якеца изменилась. Он поднял голову. Казалось, в нем снова пробудилась надежда.

Они подошли к шаткому мостику, перекинутому через горную речку. Далеко внизу шумела вода, образуя ниже по течению, на расстоянии выстрела от этого места, глубокий, подобный маленькому озеру, омут. Слева простирался луг, окаймленный живой изгородью. В нескольких шагах справа возвышалась поросшая буком седловина между двумя огромными скалами. За нею был лес.

Они ступили на мост — Мицка впереди, Якец за ней. Шум пенящейся воды еще сильнее ударил им в уши. Было почти совсем темно. Мицке показалось, что впереди ничего не видно, у нее закружилась голова, стало страшно, как бы не упасть… Она остановилась и протянула руку.

— Не бойся! — сказал Якец с нежностью в голосе.

— Да я и не боюсь, — ответила, усмехнувшись, Мицка.

Она пошла быстрей, под ногами закачались бревна. Тут у нее потемнело в глазах, она охнула и взмахнула руками; ей показалось, что она падает в воду…

В тот же миг Якец подхватил ее и взял на руки. В глазах Мицки он был маленьким и смешным, но в эту минуту, когда он стоял посреди узкого мостика, держа ее на руках, как ребенка, он казался ей большим и сильным. И Мицка невольно обняла его рукой за шею. Ощущение небывалого счастья опалило Якеца. Он шел по мостику, который скрипел и прогибался под их тяжестью. На другом берегу он осторожно опустил девушку на землю.

— Даже если б ты упала в воду, я бы тебя спас, — сказал он.

Мицке стало стыдно. Прежде от испуга она ничего не сознавала. Сейчас она стремительно отпрянула от Якеца, будто наступила на гадюку.

— Ну погоди! Я этого от тебя не ожидала!

И все же ей было приятно, что он такой сильный и готов сделать для нее все, что угодно. А Якец перепугался. Чем он провинился? Прошло довольно много времени, прежде чем он призвал на помощь все свое мужество и собрался с мыслями.

— Может, ты думаешь, что тебе было бы со мной плохо? Мы с тобой здоровые, сильные…

Он не договорил. Мицка шла впереди, все ускоряя шаг. Чего она сердится? Все же он попытался закончить свою мысль:

— Мы жили бы в достатке.

Мицка усмехнулась про себя, но ничего не ответила.

В вечерней тишине послышалась песня. Пели парни, стоявшие на лугу под березами.

Девчоночки, глупышечки,

парням напрасно верите;

пообещают вам дворец,

а у самих лачуги нет…

Мицка встрепенулась, взглянула на Якеца и засмеялась.

— Слышал?

Да, он слышал. Песня поразила его в самое сердце, насмеявшись над только что сказанными им словами. У него за душой в самом деле ничего не было, решительно ничего, кроме сундука, рабочего и праздничного костюмов да пары рук. Он думал, что любовь в жизни самое главное, что, кроме нее, ему ничего не надо, что с нею он никогда не почувствует ни голода, ни холода, нипочем ему будет непогода и усталость.