Сундук для императора - [8]
– Как я уже сказал – я издаю газету. И знаю все. И, к моему большому счастью, значительно больше, чем хотелось бы вам, – вкрадчиво ответил незнакомец. И безразлично добавил: – Мне известно содержание всех записок, которые когда-либо попадали в каблук вашей правой туфли.
Вот это был удар! Котес медленно надвигался на посетителя, тесня того к стене:
– Так почему же вы думаете, что я не оторву вам уши? Вместе с головой и этим удивительным предметом, который вы на ней носите?
Здоровый глаз издателя испуганно моргнул, а лапы вцепились в тюрбан.
– В-в-видите ли, у вас есть выбор. Вернуться в Тортагу неудачником, провалившим дипломатическую миссию. Или героем, привезя важные сведения, хранящиеся у меня вот тут. – Посетитель постучал по тюрбану. – А одна голова, пусть даже с ушами, предмет абсолютно для вас бесполезный.
Котес отступил. Окинул взглядом комнату. Сорванная занавеска уже на полу. Молоко опрокинуто. Сомбреро – растоптано. Может, выкинуть на улицу стул, не раскрывая окна?..
Внезапно он расхохотался. Чего уж теперь крушить-то? Все и так разрушено: комната, отношения двух государств, его карьера. Как он мог проглядеть происки Султаната Гиен? Надо признать: он действительно расслабился под теплым солнцем Коты. Все, что теперь остается, – попытаться спасти репутацию, пока она не превратилась в лохмотья.
– Через четыре часа вы должны быть на борту, – бросил он. – Корабль уйдет с вами или без вас.
Корабль спасения
От Пуэрто-Мяу до Тортаги для военного корабля – семь дней пути. Есть время подумать, под каким соусом подавать рапорт.
Трюмы забиты тюками. А также шкафами, диванами, посудой, картинами – всем тем невообразимым хламом, который тащат с собой, когда отдаешь приказ «брать только самое ценное».
Обладатели сомнительных ценностей – жители Мяу-Гуаны: торговцы, дипломаты, путешественники, застигнутые врасплох приказом возвращаться на родину.
– Не военное судно, а корабль беженцев, – брезгливо проворчал капитан, оглядывая разномастных, наспех одетых пассажиров.
Плечи Флинта Котеса дернулись, будто в ворот его сюртука сунули комок снега. Щеки, наоборот, вспыхнули. Победив разницу температур в голове и за шкиркой, Флинт возразил капитану:
– Я по определению жалею гонимых. Бездом-ных собак, выброшенных котят, переселенцев и беженцев. Думаю, во мне говорят чувство вины и осознание личной ответственности…
– Судно перегружено, – заметил офицер. – В случае военных действий мы станем большой и удобной мишенью. Это во мне говорят опыт и здравый смысл…
Утренний посетитель явился в последнюю минуту, волоча за собой сундук.
– Что это? – ехидно поинтересовался Флинт Котес. – Неужели полное собрание записок, которые я прятал в своем каблуке?
– Личные вещи, – пробормотал пассажир. – Книги. Ничего, кроме книг.
– Не подумайте, что мне интересно, – с деланым равнодушием продолжил Флинт, – исключительно ради удобства: есть у вас имя?
– Я забыл его дома, – грубо ответил собеседник. – А теперь оставьте меня и позвольте пройти…
Прозвучал троекратный сигнал к отплытию. Полосатый халат поспешно удалялся в сторону трюма.
– «Книги»… – тихо повторил Флинт, провожая взглядом нелепую сгорбленную фигуру. – Книги… И зачем тебе столько книг?..
С той самой секунды, как военный корабль покинул столицу Коты, что-то зудело в груди у Флинта. Нет, не нравится ему этот издатель! Что-то он скрывает – под своей чалмой, под своим халатом, в своем сундуке… Да, какую-то тайну. Тревожную, страшную тайну.
Когда зуд стал таким нестерпимым, словно тысяча блох покусала его сердце, атташе не выдержал и спустился в трюм. Без труда отыскал тот самый сундук, снял хлипкий замок, склонился.
Внезапно откинувшись, крышка сундука провела блестящий апперкот[4], так что потрясенный Флинт свалился на пол. Просвистел и воткнулся в стену кинжал. Замешкайся Флинт хоть на секунду, тот прошил бы его насквозь, но, по счастью, лишь отхватил кусочек уха.
Кто-то, скрытый под темным плащом, угрожающе вылезал на свет…
Атташе вскочил. Без церемоний затолкал угрозу обратно. Что это было?! Рухнул на крышку, придавил всем телом. Ну, попадись ему только владелец! Заметив крадущийся к двери матрас, Флинт схватил издателя за шкирку:
– Книги, говоришь? – шипел он. – Опасная же у тебя библиотека!.. И что за история у этого… гм… фолианта? Есть что сказать?! Или просто выкинуть вас за борт?
– Отпустите, – устало проворчал издатель. – Конечно, я расскажу. Она не злая. Просто напугана.
Вырвавшись из лап разъяренного Котеса, издатель склонился к сундуку. Постучал четыре раза по крышке, что, видимо, служило условным сигналом.
– Он не враг, – сообщил он тихо.
Сжимая рукоять кинжала, Флинт отошел, терзаемый яростью и любопытством. Крышка открылась во второй раз. Некто, скрытый плащом, осторожно поднялся. Откинул со лба капюшон.
Флинт застыл столбом: девушка. Он мог бы поклясться: самая красивая на свете! Что она тут делает? В сундуке?.. И почему ее нежный профиль кажется ему знакомым?..
Вот ведь болван! Он видел ее тысячи раз! Каждое утро, читая газету, – на первой полосе «Вестей». Каждый день, расплачиваясь с торговцами, – на мелких монетах Коты. И дважды в месяц – в галерее дворца, любуясь парадным портретом.
