Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление - [11]

Остаток недели событиями не баловал. Я привыкла к расписанию, к пятнице научилась узнавать если не по имени, то хотя бы в лицо почти всех учеников школы. В спортзале ребята из моей команды усвоили, что мячи мне лучше не пасовать, а если противник пытался воспользоваться моей слабостью, быстро заслоняли меня. А я старалась не путаться у остальных под ногами.

Эдвард Каллен в школе не появлялся.

Каждый день я не находила себе места, пока Каллены не приходили в кафетерий без него. Только после этого я успокаивалась и присоединялась к общей беседе за столом. В основном обсуждали поездку в зону отдыха «Ла-Пуш Оушен-парк», которую затеял Майк. Она должна была состояться через две недели. Меня тоже пригласили, и я согласилась – скорее из вежливости. Побережью океана положено быть жарким и сухим.

К пятнице я привыкла входить в кабинет биологии, не опасаясь увидеть там Эдварда. Откуда мне знать? – может, он вообще бросил школу. Я старалась не думать о нем, но не могла отделаться от мысли, что в его продолжительном отсутствии виновата я, как бы нелепо это ни звучало.

Мои первые выходные в Форксе прошли без приключений. Чарли еще не привык к тому, что он теперь живет не один, и почти все время пропадал на работе. Я навела в доме порядок, разделалась с домашними заданиями, написала маме еще одно притворно-жизнерадостное письмо. В субботу съездила в местную библиотеку, но выбор книг оказался таким скудным, что я не стала даже записываться; придется наметить на ближайшее время поездку в Олимпию или Сиэтл и поискать там хороший книжный магазин. Мимоходом прикинув, сколько бензина сжигает мой пикап на километр пути, я содрогнулась.

Все выходные дождь был несильным, почти бесшумным, и я сумела как следует выспаться.

В понедельник утром на стоянке со мной поздоровались сразу несколько человек. Я не знала их имен, но каждому махала в ответ и улыбалась. Этим утром похолодало, но, к счастью, дождя не было. На английском Майк, как обычно, сидел со мной. Нам неожиданно устроили контрольную по «Грозовому перевалу» – без подвохов, совсем легкую.

В общем, я освоилась на новом месте гораздо быстрее, чем рассчитывала. И чувствовала себя комфортнее, чем ожидала.

Когда мы вышли после урока, в воздухе кружились белые снежинки. Звучали оживленные голоса учеников. Ветер леденил щеки и нос.

– Ух ты, снег! – воскликнул Майк.

Мелкие белые хлопья беспорядочно лезли мне в лицо, скапливались на обочинах дорожки.

– Ой.

Снег. Вот тебе и хороший день.

Майк удивился.

– Неужели ты не любишь снег?

– Не люблю. Он означает, что для дождя уже слишком холодно.

Еще бы.

– И потом: я думала, ему полагается падать отдельными снежинками – ну, знаешь, каждая из которых неповторима, и все такое. А эти хлопья похожи на наконечники ватных палочек.

– Ты что, никогда раньше не видела снегопада? – не поверил своим ушам Майк.

– Видела, конечно, – я сделала паузу. – По телевизору.

Майк рассмеялся, и в этот момент большой мокрый снежок ударил ему в затылок. Мы оба обернулись, чтобы посмотреть, откуда он прилетел. Я заподозрила Эрика, который уходил, повернувшись к нам спиной, но не в сторону класса, где по расписанию у него был очередной урок, а в противоположную. Майк, должно быть, тоже подумал на него. Он наклонился и зачерпнул белую кашицу.

– Увидимся за обедом, ладно? – бросила я на ходу. – Раз уж началось швыряние этой мокрой гадости, я предпочитаю спрятаться под крышей.

Он только кивнул, не сводя глаз с удаляющегося Эрика.

Все утро было только и разговоров, что о снеге – наверное, по случаю первого снегопада в этом году. Я упорно молчала. Да, снег суше, чем дождь, – пока не растаял у тебя в носках.

После испанского, направляясь в кафетерий вместе с Джессикой, я была начеку. Мокрые снежки летели со всех сторон. Я несла в руках папку, чтобы прикрываться ею, как щитом. Джессика потешалась надо мной, но, видя мое испуганное лицо, сама запустить в меня снежком не отважилась.

Майк нагнал нас у двери – он смеялся, снег таял у него на шипах прически. Вставая в очередь за едой, Майк с Джессикой воодушевленно обсуждали битву на снежках. Я по привычке взглянула на стол в самом углу. И словно примерзла к месту. За столом сидели пятеро.

Джессика потянула меня за руку.

– Эй, Белла, тебе чего взять?

Я смотрела в пол, мои уши пылали. Мне нечего стыдиться, твердила я про себя. Я ни в чем не виновата.

– Что это с Беллой? – спросил Майк у Джессики.

– Ничего, – ответила я. – Возьму сегодня содовой, – и я встала в конец очереди.

– Совсем не хочешь есть? – удивилась Джессика.

– Тошнит немного, – не поднимая глаз, объяснила я.

Я дождалась, когда они выберут еду, и направилась за ними к столу, ни на кого не глядя.

Я пила содовую, прислушиваясь к урчанию в животе. С заботой, в которой я сейчас не нуждалась, Майк дважды спросил, как я себя чувствую. Я ответила, что нормально, а тем временем прикидывала, не сказаться ли мне и в самом деле больной, чтобы переждать следующий урок в медпункте.

Бред. С какой стати я должна бегать от него?

Я решила еще раз взглянуть на семейство Калленов. Если Эдвард снова ответит враждебным взглядом, я прогуляю биологию, как последняя трусиха.