Сумерки - [8]

— Я — как огурчик, кэп! И ребята! Не беспокойтесь!

— Тьфу, горлодер. Скажи-ка начистоту, раз уж все знаешь. Что ты думаешь об этом заместителе директора?

— О ком?

— Ну о том, из Областного Банка.

— Не знаю… Зачем ему столько денег, если он кретин? Наверное, хотел удрать. Куда-нибудь за кордон, наслаждаться жизнью у гуманистов.

— Я, лейтенант, немножко о другом. Когда твой друг рассказал вчерашнюю историю, как ты отнесся к тому, что заместитель директора банка оказался скрытым кретином? Вопрос ясен?

— Да, капитан, понял. Я ощутил беспокойство. То, что один из больших начальников вор, это ладно, это нормально, но вот то, что даже такого высокопоставленного, абсолютно благонадежного гражданина можно сделать кретином… Это ужасно.

— Надо же, тридцать пятый. Именно беспокойство. И у меня то же самое. А ты в самом деле непрост, и я обязательно запомню это… Свобода — наше знамя. Отключаюсь.

— Процветание — наша цель!

2.4 РЕТРАНСЛИРУЕМЫЙ СИГНАЛ (источник «Сырье», гриф «Свободный эфир»)

Зал был полупуст. Меж столиков шатался унылый официант, за стойкой бара скучал сверхосторожный бармен. Тихоня уже пригласил свою даму под стол, из-под скатерти торчали их ноги. Какая-то парочка устроилась на ночлег прямо на эстраде. Было тихо и спокойно. Воистину, хваленая славянская нравственность вымерла во времена Большого Мора вместе со славянами. Появился Мясоруб Ханс — сидел за моим столиком. Лошак был готов, он гадко храпел, положив голову в лужу горячей на столе, Мясоруб только что пришел, но уже приканчивал второй графин.

— Салют, Ханс! — сказал я, плюхаясь на стул.

Мясоруб взглянул искоса и пробасил:

— А-а, это ты. Натанцевался?

— Экий ты проницательный.

— А я вот недавно…

— Вижу, до Лошака тебе далеко. Хотя, твой размах всем известен.

Я за волосы приподнял голову стукача-придурка и заглянул ему в лицо. Глаза у того были открыты.

— Выключился, бедняга, — сообщил я.

Лошак вдруг всхрапнул и громко свалился со стула. Мясоруб бережно поднял его, усадил обратно.

— Не трогай ты его, Алекс, — сказал он мне. — Пусть спит.

К столику подбежал Ловкач.

— Принеси-ка мне горячей, парень, — попросил я.

Мясоруб сделал графин безнадежно пустым, затем принялся с недоверием изучать его на просвет. Он спросил равнодушно:

— Как дела? Ты сегодня, смотрю, с карманами пришел.

— Да ничего дела, — ответил я. — Обработал, понимаешь, одного очкарика. Двести хрустящих.

— Ого! — Мясоруб даже присвистнул. — Везет дуракам.

— А у тебя откуда деньги?

— У меня те же, магазинные. Помнишь, вместе трудились?

— Ещё бы не помнил, — сказал я.

Официант принес мне заказанное, и мы с Мясорубом молча занялись делами. Он полностью отрешился от мира, махом опустошив половину графина, я же культурно налил себе в стакан и оглядел зал. Какой-то тип, сидящий недалеко от эстрады, во все глаза смотрел на смелую парочку и спешно доставал фотоаппарат. Парочка на эстраде шалила вовсю. Турист, презрительно подумал я о нем, залпом выпивая целительную жидкость. Странствует откуда-нибудь из пустынь… Бармен Иосиф раздобыл журнал для детей и забавлялся тем, что пририсовывал на веселых картинках похабщину. Из-под стола Тихони доносились вопли. Жизнь «Бутсы» вошла в ночную колею. Демократия и патриотизм слились в экстазе.

Я глотнул раз, другой, но лучше от этого не стало.

— Еще! — коротко вскрикнул Мясоруб. Официант засуетился.

Лошак снова издал малоприличный звук и упал со стула, цепляясь пальцами за грязную посуду. К счастью, обошлось без жертв. Черт с ним, решил я. Нализался, псина, вот пусть и валяется на законном собачьем месте — под ногами полутрезвых хозяев… Потом посмотрел на него внимательно и понял, что хватит. Мне — хватит. Достаточно на сегодня выпивки. Не хочу, чтобы меня вышвырнули завтра утром на улицу, как это сделают с Лошаком — мордой о грязный наждак асфальта. Ясно теперь, почему у него лошадиная физиономия.

Я взял графин и вылил содержимое на пол. Дама, вольно раскинувшаяся на подоконнике, удивленно воззрилась на меня.

— Ты псих? — бросила она реплику с места.

— Буйный, — предупредил я ее. Она хохотнула.

— Отдал бы лучше мне, я нормальная.

— Ну-ка, Алекс, кто тут буйный? — внезапно ожил Мясоруб, одежда его страшно взбугрилась. — Я! Я вместо санитаров!

— Успокойся, Ханс, — сказал я ему. — Мы шутим.

И он успокоился: его ждал очередной графин. Правда, он был слегка разочарован. Дама продолжила беседу:

— Хочешь развлечься, — сказала она, ничуть не сомневаясь. Я ее понял: оставшись на ночь без работы, вцепишься в любой шансик. Вздохнул:

— Очень хочу, — и пожаловался, брезгливо оглядев ее сверху донизу. — Но ты же видишь, здесь не с кем.

Она скушала, не поморщившись.

— Алекс, — подал голос Мясоруб. — Милый… — и я отодвинулся, чтобы он не полез целоваться. — Ты мой самый лучший друг. Я тебя очень люблю.

— Знаю, — сказал я ему.

— А ты меня? — подозрительно спросил он и рыгнул.

— Что за вопрос! — воскликнул я, еще отодвигаясь.

— Ты отличный парень, — с трудом проговорил Мясоруб. — Мой лучший друг… — он погрустнел. — Я хочу открыть тебе свою тайну. Ты ведь не разболтаешь?

— Мог бы и не спрашивать! — оскорбился я. Судя по всему, начинался сеанс очередного признания. Он зыркнул стеклянными глазками по сторонам и проплевал мне в ухо: