Сумерки памяти - [47]

— Тогда может быть это кто-то, кого ты знаешь, но просто не можешь вспомнить?

— Но почему он так похож на тебя внешне?

— Наверное, именно потому, что это был я, — сказал он усмехнувшись.

— А ты уверен?

— Главное, чтобы была уверена в этом ты.

— Почему?

— Потому что это твои воспоминания. А если тебя все-таки очень смущает непохожесть этого образа на все те, что ты видела ранее, то в утешение тебе я могу лишь напомнить о твоем удивлении по поводу несоответствия твоего теперешнего характера тому образу, который вспомнился тебе в жизни с «доходными домами».

— А если это все-таки был не ты? Если я путаю? Что тогда?

— Ну что ж, — рассмеялся он, — мы провели с тобой вместе столько лет, которые сложились в столетия, что я вполне могу поделиться этой жизнью с каким-то благородным человеком, который хорошо к тебе относился и не сделал тебе ничего плохого.

— Но ты говоришь это так, будто уверен в том, что это все-таки был ты. Значит ты действительно «умеешь видеть», и мне не показалось это в прошлый раз. Когда я начинаю вспоминать, ты уже знаешь наперед все то, о чем я тебе расскажу, и тебе просто надо услышать подтверждение собственных мыслей из моих уст. Да и к тому же существует еще что-то, что я непременно должна увидеть сама? Ведь так?

— Да ты права. Я не хотел тебе говорить об этом, чтобы ты самостоятельно старалась разобраться во всех своих воспоминаниях, но раз уж так получилось, то теперь я иногда смогу тебе подсказывать, если ты столкнешься с какой-либо непонятной проблемой. Хотя ты должна знать, что я не лицемерил, когда задавал тебе столько вопросов. Просто я «вижу» немного не так как ты. Ты имеешь возможность вспоминать эти жизни подробно, как смотрят кино, я же их «помню» довольно обрывочно, видя себя только в самые узловые моменты.

— И много лет ты провел вдали от меня? — спросила я, почувствовав легкий укол ревности в сердце.

— Совсем немного, — ухмыльнулся он. — Ровно столько же, сколько ты была не со мной.

— Интересно, а была ли у нас с тобой такая жизнь, в которой мы были знакомы, но не остались вместе? Мне кажется, что этого просто не могло быть.

— Да, — медленно произнес он, — это было два раза. Один из которых, ты вспомнишь сама, так как там есть довольно-таки много интересного и полезного для тебя, а второй я вкратце расскажу тебе.

— Это, наверное, была жизнь, где мы оба были сумасшедшие? — спросила я.

— Нет, отнюдь, — рассмеялся он. — Мы просто были в ней родными братом и сестрой. В чем собственно и заключается весь рассказ, потому что больше там не было ничего интересного.

— Но все-таки, расскажи мне хоть немного, — попросила я.

— Я женился на какой-то девушке, у нас было двое детей, а ты так не хотела замуж, что осталась одинокой. Все происходило на Руси не знаю в каком веке.

— Но это очень грустная история, — сказала я и почувствовала, что мне невыносимо думать о том, что с какой-то другой женщиной у него могли быть дети.

— Вспомни ту вторую историю, и об этой ты быстро забудешь, — сказал он и поднялся с кресла. — К сожалению, сейчас нам пора расстаться, но я надеюсь, что завтра мы встретимся снова, и ты мне расскажешь о том, что тебе удалось увидеть.

* 14 *

Я повернула ручку двери и увидела, что она не заперта. Так бывало и раньше — уходя куда-то, но ожидая, что я приду, он просто не поворачивал ключ в замке и оставлял мне возможность самостоятельно распоряжаться в его доме. Мне нравились такие моменты одиночества. Его вещи, книги, мебель, все это рассказывало мне о нем то, чего я не замечала, будучи с ним рядом.

Я прошла в гостиную и, сев за стол, стала разглядывать открытую им почти на середине синюю книгу. Мое внимание привлек какой-то странный текст, написанный в виде послания-исповеди. Я не могла понять, кем и когда он мог быть сочинен, но эти слова, переплетенные между собой подобно струящимся косам древних жриц, погрузили меня в загадочный несуществующий мир жарких песков и тяжелых каменных глыб.

Была ли я там, иль нет, но память моя рисует мне странные картины, наполненные иной, не принятой ныне моралью. Мир, где месть была высшей добродетелью, где зло было прелюдией к величайшим делам — вот мир моего прошлого, погребенного под слоями песка времен. Дуют ветры, уносящие и приносящие жизни людские, текут воды, смывающие города, кости падают в землю и взрастают из нее, но память нетленна. Она твердит мне, окутанная покрывалом лунной ткани, повторяя вновь и вновь, что ненависть нельзя убить, как невозможно уничтожить страх живущий в сердце. Боль рождает ужас, сея его в океане людей. Чем хорошо прощение, если плодит оно снова и снова беды и горести? Нет. Я всматриваюсь в то прошлое, что хранит корни мои, и нахожу в нем путь истинного знания дней моих. Не преклонение пред скорбью и жалость ко всему в нем являются ключами к любви и счастью. Мой мир — это огонь силы, пылающий в сердцах людей, праха которых уже давно нет на земле этой. Стойкость, власть, могущество — спутники мои в былых победах, лишь они могут дать мне силы, чтобы, вдохнув в себя смрад и дым сегодняшних дней, выдохнуть пламя, возрождающее и спасающее меня от слабости, пленницей которой долгие годы являлась я, закованная в цепи страха. Осыплются, как песчаные обелиски изъеденные временем, стены тюрьмы, что держала меня в заточении столько веков. И я поднимусь, царственная, как прежде, но уже в иной земле и над другими людьми. Лик новых богов будет осенять дом мой, но их благами осыпана буду я, сияющая в своей правоте. С другим любимым разделю я ложе свое, но будет он достоин меня, и печать вечной всесильной любви скрепит наш союз.