Сумерки - [45]

Заремба поднял голову и посмотрел на сидевшего в углу Скобенка.

— Как ты сюда попал? — спросил каштелян.

— Я ехал в Перемышль, подле Мостища меня остановила ватага мужиков и ие пустила в город, потому-де «там бьют и преследуют наших». Да и мне они не очень— то поверили, ведь одет я по-другому, и лицо гладкое, и язык малость другой. Вот я украдкой и ушёл от них, чтобы зайти с юга, и чуть не напоролся на боярина, с которым ехал из Киева до Луцка, и знакомого мужика, он, кажется, даже узнал меня. Поэтому, решив переждать бурю, я и спрятался в брошенную кузню, понимая, что ватага рано или поздно должна либо двинуться вперёд, либо вернуться в леса. И пот, когда я сидел иа чердаке, пришёл боярин Микола и велел приготовить кузню для твоей милости. Тогда я надумал подождать, хотя мог вечером без опаски махнуть в Перемышль, потому что все ратники боярина ушли на поле битвы.

— Ах, это была не битва, а настоящая резня. У них потери небольшие, а из наших никто не ушёл…

Заремба вскочил, подкрался к двери и посмотрел в щёлку. У костра перед кузней сидели два мужика — один с косой, другой с рогатиной, остальные спали, закутавшись в кожухи. Видно, никто не мог подслушать их разговора. В селе было тихо, люди после упорной битвы и похода спали; каштелян успокоился и вернулся на место.

— Вижу, — сказал он, — что моя дочь всегда умеет разыскать нужных людей и самых лучших. Всё, что Офка тебе пообещала, она, наверно, выполнит, потому что никогда не доверяет своих писем первому встречному, а своих посланцев чтит, награждает и выполняет все их желания. Я же самый близкий к королю человек во всём государстве, сам канцлер не может сделать больше меня. Потому скажи, сколько ты хочешь получить за свои услуги?

Скобенко встал и выпрямился.

— Я не холоп, пан каштелян, — заявил он гордо, — и деньгами меня не купить ни тебе, ни пани старостихе! Меня причаровала Марина…

— Ах, я догадался.

— …я не боярин, а только мещанин, потому и прошу твою милость взять меня на боярскую службу.

Заремба ласково улыбнулся.

— Понимаю тебя, парень, преотлично. Тебе нужно пожалование, но ты достоин большего, чем боярская служба. За свои заслуги ты получишь шляхетскую грамоту и герб, понимаешь? Отвага, проявленная в минуты опасности, и непоколебимая верность наипервейшему пану, сиречь королю, черты, присущие только благородному по положению человеку…

Скобенко не понял толком каштеляна, он только смекнул, что речь идёт о «шляхтинской грамоте» и «гербе» — и глаза у него разгорелись. А пан каштелян продолжал неторопливо цедить:

— Ты шляхтич душой и сердцем. Однако… Лишь я один могу об этом посвидетельствовать, но я нахожусь в неволе и едва ли увижу когда-нибудь Краков и короля. Одно моё слово… и тебе дали бы всё, что ни пожелаешь. Но будет ли у меня возможность сказать такое слово?

Пан каштелян нахмурился и опустил чело на руку. Скобенко вспыхнул.

— Значит, вы обещаете выполнить мою просьбу? — спросил он.

— Конечно, если выйду отсюда.

— Это правда?

— Клянусь богом и честыо рыцаря!

— Коли так, пусть ваша милость собирается в дорогу. Я выведу тебя отсюда, и, может, мы доберёмся до Перемышля.

— Как же тут выбраться?

— Сразу же за кузней лежат две кучи угля, покрытые соломой, за ними пустырь, густо заросший ельником, я дальше лес. Дороги, правда, я толком не знаю, но по лесу ходить мне не впервой и направление известно. Этого достаточно. Ведь я же из киевского Полесья.

— Дорогу знаю я, — сказал каштелян, — выведи меня только в лес, а там уж известно, куда идти.

— Хорошо. Коли так, то подождём ещё, пока не сменится караул. Первая смена уснёт тут же, третья будет ещё спать, а вторая раскиснет после короткого сна. Тогда лучше всего бежать, вот мы и попытаемся.

IX

Весь день после бегства Скобенка Луцкий замок гудел, как растревоженный улей. Биричи и татары Юрши рыскали повсюду в поисках следов, наконец была обнаружена привязанная к нескольким ратищам верёвка, свисавшая из окна в ров со стороны города. Биричи кинулись в город, обыскали все дома польских, чешских и немецких купцов, но ничего не нашли. Андрийко встретил Сташка на площади и попытался разузнать у него хоть что-нибудь, но хитрый шляхтич не обмолвился ни единым словечком. Он только потешался над уставшими от беготни татарами и биричами, а когда Андрийка спросил его, почему он так радуется тревоге воеводы, Стась засмеялся и ответил:

— Чего мне радоваться? А твой воевода и его тревоги ничуть меня не трогают. Одно меня удивляет — как вы сразу не поняли, зачем сюда приехал этот киевлянин.

— Я видел его всего два раза, но сразу раскусил. Видать, мечтает о пожаловании, о почёте, а может, даже о шляхетском гербе. А вы заставили его чистить сафьяновые сапоги, пусть весьма благородного, — тут Сташко поклонился молодому Юрше, — но далеко ещё не знаменитого боярича. Вот Скобенко и удрал, и я совсем не удивлюсь, если он объявится на тон стороне.

И молодой шляхтич указал на запад.

— Как это? — удивился Андрий.

— Очень просто. Король охотно берёт под своё покровительство каждого русина, который признаёт его власть. Станет такой Скобенко шляхтичем и когда-нибудь вернётся на Киевщину большим паном уже по милости короля, а не великого князя. И если королю понадобится на Киевщине поддержка, то он обопрётся не на Юршей, а на Скобенок, понятно?