Сумерки Америки - [92]
Сталкиваясь с очередным извержением междоусобной вражды, американский дипломатический доброхот сначала пытается примирить враждующих, а потом, убедившись, что это невозможно, выбирает одного из противников на роль «несправедливо обиженного» и обрушивает на другого всю свою военную мощь.
Хорошей иллюстрацией к этой модели поведения может служить конфликт вокруг Косово (1998–1999). После Второй мировой войны в этой югославской провинции проживало около 400 тысяч сербов, а албанцы составляли 100-тысячное меньшинство. Но существование в соседней Албании под властью коммунистического диктатора Энвера Ходжи было таким невыносимым, что люди бежали через границу в Косово, находили там приют, пускали корни. Год от года албанское население возрастало, а сербское убывало, пока не превратилось в меньшинство. Тем не менее в сербской истории местность эта окрашена священной памятью о героической борьбе с турецким нашествием в XIV–XV веках. Требовать у сербов, чтобы они предоставили Косово независимость, было равносильно тому, чтобы потребовать у англичан очистить Белфаст, у индусов – Кашмир, у русских – Северный Кавказ, у израильтян – Иерусалим.
Тогдашний министр иностранных дел США Мадлен Олбрайт честно признаёт в своих мемуарах, что косовским повстанцам (KLA – Kosovo Liberation Army) оружие текло из соседней Албании. Что мусульманские добровольцы стекались к ним со всего света, включая и США. Что их атаки на сербское население и власти часто имели единственную цель спровоцировать Белград на ответные репрессии и тем возбудить мировое общественное мнение против сербского президента Милошевича. Что лидеры разных повстанческих группировок ненавидели и презирали друг друга и не было надежды, что, в случае получения независимости, они смогут создать стабильное правительство[292].
И тем не менее именно она, Мадлен Олбрайт, настаивала на военном вмешательстве в конфликт. Почему она – чешская еврейка – выбрала вмешаться на стороне мусульман-албанцев, а не христиан-сербов, остаётся загадкой. Может быть, она предвидела, что на Тирану никакие бомбы не подействуют, а в Белграде ещё жалеют собственных граждан и могут поддаться нажиму?
Многие советники Олбрайт и члены американского Конгресса считали, что начинать бомбёжки по такому поводу в центре Европы – чистое безумие. Российский премьер-министр Примаков в марте 1999 года летел в Вашингтон для переговоров. Звонок вице-президента Ала Гора, извещавший его о том, что принято решение бомбить Сербию, застал его в пути. Примаков был так взбешён, что приказал повернуть самолёт и лететь обратно в Москву[293]. Под американскими бомбами и ракетами погибло две с половиной тысячи сербов, что почти равно числу американцев, погибших два года спустя в теракте 11 сентября. «Независимое» Косово сегодня может похвастаться только одним: по слухам, оно вышло на первое место по экспорту проституток из восточной Европы в западную.
В 2003 году терапия «ракетно-бомбовой демократизации» была применена ещё к двум странам: Афганистану и Ираку. Свергнуть власть фанатичных талибов и безжалостного деспота Саддама Хусейна – только закоснелые консерваторы могли бы протестовать против таких прогрессивных акций! Да, некоторые скептики-политологи предупреждали американских руководителей, что эти народы не готовы к демократическому способу правления, что там разгорятся гражданские войны на многих фронтах. Но кто станет слушать скептиков, если возникла манящая возможность осуществить самые благие намерения? Когда журналист Брент Скоукрофт опубликовал в газете «Уолл-стрит Джорнел» статью, предостерегающую от вторжения в Ирак[294], президент Буш-младший немедленно позвонил советнику по безопасности Кондолизе Райс и приказал сделать выговор и предупреждение зарвавшемуся писаке[295].
Генерал Колин Пауэлл, занимавший пост министра иностранных дел в 2001–2005 годы, с большой неохотой согласился поддержать военные приготовления. ЦРУ уверило его, что их данные подтверждают наличие оружия массового поражения у Саддама Хусейна. Опираясь на эту информацию, Пауэлл выступил с речью в ООН. Когда вторгшиеся в Ирак американские войска не смогли обнаружить следов термоядерного или бактериологического оружия, генерал оставил свой пост[296].
Его место заняла Кондолиза Райс (2005–2009). Это ей довелось расхлёбывать кровавую мешанину «демократизированного» Ирака. В своих воспоминаниях она пишет, что примирение враждующих религиозных и этнических групп оказалось делом невозможным.
«Суннитские лидеры показывали мне ужасные фотографии изуродованных трупов людей, ставших жертвами шиитских карателей. Отрезанные головы, отрубленные ноги и руки, окровавленные тела. Я выражала сочувствие и отдавала должное их мужеству, которое они демонстрировали, участвуя в работе правительства премьер-министра Аль-Малики – шиита. Ведь их единоверцы могли счесть это изменой и отомстить им и их семьям. Но при этом сунниты возлагали всю вину на шиитов и не хотели замечать того, что творили вооружённые экстремисты из их собственного лагеря»[297].
Райс пыталась нащупать почву для объединения враждующих групп, играя на струнах арабского национализма, подчёркивала угрозу со стороны Ирана. Тщетно. На курдов тоже опереться было невозможно. Они всегда чувствовали себя изгоями в Ираке. Журналист Гэлбрайт, не раз бывавший там, пишет, что «на многих зданиях столицы (Эрбил) развевается курдский флаг, а иракский запрещён. При въезде в Курдистан из Турции документы путешественника проверяют курдские пограничники, причём иракская виза не требуется. Я не встречал ни одного курда, который выступал бы за единый Ирак. Как они могут относиться к стране, которая взрывала их дома, убивала и отравляла газами их соотечественников?»
