Сумеречный мир - [67]

Сибиряк упал, задохнувшись от боли. Не удержав равновесия, Колли повалился на него. Над головой засвистели пули. О'Нил прыгнул на стрелявшего охранника, а Иванович подмял под себя двух других конвоиров.

Азиат отчаянно извивался и отбивался ногами. Перекатившись на бок, Колли выкрутил руку противника и налег на нее всем телом. Он почувствовал, как хрустнула кость. Схватив автомат, Колли быстро передернул затвор и почти в упор выстрелил в шлем сибиряка.

Рядом свистели пули, они шлепались в песок, и казалось, что идет свинцовый дождь. Времени оставалось в обрез. Он перевернул убитого азиата на живот. Из разбитого шлема сочилась кровь, струи пара с шипением вырывались из широкого отверстия. Колли сорвал с зажимов кислородный баллон, но удержать его в одной руке было невозможно — мешали конфигурация и вес. Он отбросил автомат, вскочил на ноги и побежал.

Если Миша удержит их хотя бы на пару минут… и если он сам не получит пулю вдогонку, они утрут сибирякам носы и вырвут свой крохотный единственный шанс. В противном случае он погибнет храброй и дурацкой смертью.

О'Нил распластался на земле. Охранник уложил его на лопатки, но ирландец не выпускал его из своих объятий. Луис свернулась калачиком на песке. Она ничем не могла помочь, а свист пуль над головой едва не лишил ее чувств. Иванович добрался до блиндажа и, оглушив щуплого противника, овладел пулеметом.

А потом его будто чем-то ударило, и резкий толчок принес клубившуюся тьму. Он пошатнулся, опустился на одно колено и дал очередь по уцелевшим охранникам. Сибиряки, встревоженные возникшей перестрелкой, бросили работу и побежали к кораблям. Иванович припал к земле и, прорычав проклятие, открыл по ним огонь.

Боли не чувствовалось, но там, куда пришелся удар, нарастало оцепенение. В голове шумело и немного ломило виски. Как после стакана водки, с усмешкой шепнул он себе. Фигуры врагов раздваивались, а затем снова приобретали четкие очертания, и казалось, весь мир дрожал, расплывался в стороны и мутился рябью. Как будто смотришь из-под воды, подумалось ему. И он увидел перед собой зеленоватый омут той маленькой речушки на далекой Земле.

Гигант встряхнул головой и осмотрел испятнанный кровью скафандр. Из рваных дыр, оставленных автоматной очередью, вырывались белые струйки пара. «Неужели это я?» — с удивлением подумал он. Но никто другой не вынес бы этого так долго. Сердце рвалось из груди, с губ стекала кровавая слюна, и перед меркнувшим взором струилась вода Земли, которая наполняла его счастьем и утешением. Он уперся коленом в марсианский песок и повел длинной очередью по темному мареву пустыни.

Надо задержать их любой ценой. Пусть Колли убежит подальше, думал он. Вот только не помню, зачем мы все это задумали. И какого черта… нам… не сиделось дома…

А потом над ним зажужжали гигантские пчелы — огромный рой, заполнивший все вокруг. Они сонно гудели, пролетая над полями дикого клевера, и мир пьянел от солнца и пения птиц. Он лежал на траве под высоким деревом, в объятиях ветра и солнечного света, он лежал, упиваясь запахом трав, а вокруг миллионы и миллионы пчел уносили на лапках мед… вжжж… вжжжж. А потом по полю пробежали кони, и на их мокрых боках, как на глади прохладной воды, струились алые лучи заката. Как он любил этот чистый и приятный запах степных коней. Как он любил эту жизнь…

«Мама, милая, позволь опустить буйную голову на твои колени, пригладь рукой непокорные волосы, дай мне немного поспать. Ох, и напился же я». Белый свет померк в его глазах. И видно, скоро появятся звезды.

Глава 15

Оставив позади кроваво-красный обрыв, Колли остановился и негнущимися затекшими руками вставил кислородный баллон в гнездо. Теперь у него их было два. Он перекрыл клапан подачи кислорода, переходя на смесь из марсианского воздуха, которую подкачивал и сгущал насос. Через несколько минут, обливаясь потом, он уменьшил мощность обогрева и, немного передохнув, побежал по дну глубокого оврага.

Треск и свист пуль остались позади, но он знал, что сражение еще не закончено. И пока Миша будет прикрывать его отход, погони опасаться нечего. Однако Колли понимал, что этот бой не мог продолжаться слишком долго. Боже, взмолился он. Великий Господи, пусть Миша останется жив. Сколько раз я ему говорил, чтобы он не рисковал, и все впустую…

Но потом его охватила тревога за Луис, и он забыл о русском и ирландце. «А вдруг ее найдет шальная пуля и, вспоров скафандр, оборвет драгоценную жизнь? Неужели она теперь лежит на песке, истекая и кашляя кровью? Если Луис умрет и они закроют ее глаза, то нет смысла бежать и звать на помощь, нет смысла жить, и пусть лучше меня занесет песком марсианская буря. Я люблю эту девушку, — думал он. — Как я ее люблю!»

И тогда, отбросив разум и боль, он превратился в бегущую машину.

Колли преодолел пологий склон, усыпанный галькой, и выбрался на плоскогорье, где до самого горизонта раскинулась холмистая равнина. Он быстро оглянулся через плечо. Корабли и долину скрывала гряда огромных камней, но Колли знал, что до вражеского лагеря не больше мили — а пули на Марсе летят далеко. Можно сделать отчаянный рывок, вложив в него все силы, но тогда ему не одолеть большого расстояния. Надо успокоиться, надо бежать длинными прыжками. Пусть ярды и мили скользят под ногами буро-коричневой лентой.