Сумеречный город - [22]

– Я никуда не бежал. Торопился на встречу, не более того. – Нужно было рискнуть. – Вас смутил мой капюшон, ведь так? Вы не знали, какого цвета мои волосы. Боялись, что они стали ярко-золотыми, так?

Сольвин, развеселившись, медленно опустился в кресло. Впрочем, веселость быстро покинула его, и на лице осталась лишь слабая улыбка, показавшаяся мне печальной.

– Не поймите неправильно… – проговорил он, затем посмотрел мне в глаза. – Так вы еще не знаете?

– Нет. – Я качнул головой. – О чем бы вы сейчас ни говорили – нет.

– Вот как…

Сольвин глубоко вздохнул, колыхнувшись всем своим тучным телом. Его живот, от груди до пояса перетянутый тремя ткаными кушаками, отдаленно напоминал свиную колбасу в лавке мясника. Хозяин подворья был одет в синюю рубаху, серый холщовый фартук и широкие, перехваченные на голени, штаны. Под большим обвисшим носом росли длинные, закругленные на кончиках и перевитые серебристой проволокой усы. Они были выкрашены в синий – под цвет каменотеса на гербе Багульдина.

Обдумав что-то и вновь посмотрев на меня, Сольвин сказал:

– Тут нет никакой тайны, я вам все объясню… Точнее, объяснит наш гость.

– Гость?

– Да, можно и так сказать. Я чувствую, он придет этой ночью. Такое нельзя не почувствовать… И вы поймете. Сами увидите. Уже скоро. Заодно поможете. Я так устал… – Вздрогнув, Сольвин поспешно добавил: – Вы не подумайте, это только просьба. Обычно мне помогает наш кравчий, но сегодня этот негодяй куда-то запропастился, и вот я тут один жду… своего гостя.

Сольвин по привычке говорил с мягкой, отчасти наигранной учтивостью, но его взгляд при этом ушел в пустоту. С каждым словом хозяин подворья все глубже погружался в свои мысли:

– Мама часто говорила мне, есть ошибки, которые нельзя искупить. Они остаются на теле, как ожоги, и потом всегда зудят. Говорила: «Смотри, чтобы все твое тело не покрылось такими ожогами, а то до старости так и доживешь, в кровь расчесывая себя и свою память». Я ведь думал, что все осталось в прошлом. А теперь этот фаит… Я ведь даже не знаю, что ему от меня нужно, чего он на самом деле хочет. Думаю, он хочет меня наказать. Мерзость… Зельгард, конечно, прав… Но вы не бойтесь. – Сольвин понуро улыбнулся. – В первые минуты они всегда слабые. Главное, не упустить… Главное, чтобы не дрогнула рука.

Эти слова были мне знакомы.

«Поначалу они всегда слабые», – говорил следопыт Тенуин.

«Что, рука не поднялась?» – смеялся комендант Зельгард.

– Из-за тумана теперь все случается просто. Слишком просто. Но вы, – Сольвин, оживившись, посмотрел на меня, – вы не поймите неправильно, я вам все расскажу. Это очень кстати. Так проще. Это отвлечет меня, пусть ненадолго.

Хозяин подворья вдруг замер. Его лицо свела судорога страха. Он будто прислушивался, и я невольно посмотрел на дверь: «Ждет гостя? Тогда почему так его боится?» На всякий случай положил руку на оголовье меча. Но Сольвин опять улыбнулся. Опершись на подлокотники, тяжело встал.

– Надо только решить, с чего начинать. Ведь вы у нас совсем недавно…

Хозяин подворья заложил руки за спину, и кушаки на его животе натянулись еще сильнее. Стал неспешно ходить по комнате. Смотрел на камшитные ковры, на просветы каменного пола и тихо говорил:

– Семь веков назад Земли Эрхегорда пустовали. По-настоящему населенным был только Юг. Там, среди песков и предгорий, прятались бедные поселения пустынных аваков, нарнаитов, дворков и других народов. Из Земель Нурволкина с краткими набегами приходили степные гулы. Заглядывали кочевники. Они поднимались по Тиоле до западных отрогов Хамаруданского хребта, достигали Дорских пустырей и там через Саарминское ущелье попадали в нынешние Лощины Эридиуса.

Наши Земли всегда были богатым, но гиблым местом. Залежи драгоценных металлов, нефрита, аренции, целебные источники, редкие породы древесины, растений – все это охраняла здешняя природа. Леса, болота, пустоши и те, кто их населял, губили самых смелых путников. Кто-то строил крепкие остроги, сопротивлялся, но потом в отчаянии, обессилев, бежал отсюда или вовсе пропадал. Здесь никогда не знаешь, где тебя ждет очередная западня. Сложно сказать… – Сольвин пожал плечами, – быть может, нерлиты правы. Быть может, разумным существам и не следовало населять наши края… Так или иначе, за семьдесят лет до рождения Эрхегорда Великого сюда с западных гор спустились переселенцы – их вел Энион Прародитель, прадед Эрхегорда.

Местные племена никогда не бывали по ту сторону западных гор. Рассказывали своим детям небылицы о пределе всех земель, скрытом за Черной сопкой и Саильскими пещерами. Говорили, что там начинается вечная мерзлота – пустыни льда и снега, которые постепенно уходят в бескрайнюю ночь. Говорили, что при движении на запад там с каждым днем все тише солнце, короче дни, а за последними застругами начинается мрак и бесконечное поле мутного льда, настолько гладкого, что по нему невозможно идти: ты просто не сможешь оттолкнуться от поверхности. А если разбежаться, прыгнуть с последней полоски наста и покатиться, то ты уже никогда не остановишься. Солнце позади совсем погаснет, тебя поглотит темнота, а ты все будешь катиться вдаль, пока тебя не сгубит холод или голод. Глупые суеверия. Но они жили в наших краях еще много лет и смолкли только в третьем веке, когда открылась Ханаитская расщелина и с западных гор спустились первые торговые караваны. Там, за Черной сопкой, начинаются Земли Ворватоила. Оттуда привел своих переселенцев Энион Прародитель, но почему он оставил дом и почему не любил о нем вспоминать, до сих пор толком неизвестно.