Сумасшедшее лето красной шапочки - [4]

— На какой еще электричке?

— Вооон, видишь? — отец кивает на небольшую ветхую остановочку около рельс. — Там сядешь, выйдешь на станции " Первомайская". Оттуда минут двадцать пешкой в направлении " Ромашково", а дом, думаю, найдешь.

— Ты серьезно? У меня же полный чемодан вещей. И деньги. И телефон новый дорогой. Вдруг меня обворуют?

Папа усмехается:

— Здешним твой телефон вообще не нужен. Они им разве что смогут орехи колоть.

— Пап, подумай еще раз. Я у тебя единственный ребенок вообще-то. Или нет? — прищуриваюсь я.

— Конечно, да. Поэтому слушайся меня.

— Ладно, помоги хоть дотащить чемодан до остановки.

— Пойдем.

Отец достает чемодан из багажника, и мы вместе пробираемся до остановки. Ту самую электричку пришлось ждать аж пол часа! Я со слезами на глазах обняла отца и впихнулась в переполненный вагон.

Там было жутко душно, воняло пылью, дешевым одекалоном и еще чем-то не очень приятным. Люди смотрели на меня, как на пришельца. Я посильнее надвинула свою шляпку на глаза и отвернулась к окну.

Пол часа тряски, вечных толканий и назойливых взглядов и из динамиков наконец-то донеслось, что следущая станция Первомайская.

На моё счастье, или на мою беду, на станции со мной не вышел никто. Похоже, Ромашково — не такой уж популярный населенный пункт, если из набитой до верха электрички одна я намылила туда свои лыжи. Вернее намылили их мне против собственной воли.

Я взглянула вверх. Солнце уже адово палило, на небе ни облачка. Рядом ни одного дерева, чтоб укрыться в его тени. Хорошо, что хоть шляпа защищает мою голову. Я огляделась, нашла указатель " Ромашково" и поплелась по дороге, волоча за собой чемодан, который теперь мне был не в радость. Зачем вот мне столько вещей тут?

Я шла минут десят, солнце обжигало мои плечи, спину. Уже чувствовались лёгкие пощипывания, как при ожоге. Просто превосходно! Моя кожа не предназначена для такого загара! Она слишком нежная и чувствительная. Я даже в мае умудряюсь покрываться волдырями, а сейчас, наверно вообще облезу, как старый ботинок.

Сзади послышался рёв машины, сопровождающий свистом, тарахтением. Я даже оглянулась, чтоб посмотреть на то чудо, что так "незаметно" катит. Это был грузовичок цвета хаки. Модный цвет в этом сезоне, только машина, жаль, была в моде по-моему во времена великой отечественной.

Грузовик подъехал ко мне, сбавляя скорость. От его гула у меня заложило уши.

— Садись, подвезу тебя, Красная Шапочка, — кричит водитель.

По голосу, молодой. А там, кто его знает? Внешность не видна из-за высоты машины. Или из-за ослепляющего солнца.

— Спасибо, — стараюсь перекричать грузовик, — но я не уверена, что ты сам доедешь. Так что, я лучше пешком.

— Ну, твой выбор, — кричит сердобольный водитель и пуская клубы чёрного дыма прям мне в лицо уезжает. Я закашлялась от едкого запаха, осевшего неприятным остатком у меня в горле. Вот же, олень!

Я расстроенная и униженная поплелась дальше, поджариваясь, как курочка на гриле. Вот было бы здорово сейчас вызвать такси. Я взглянула на телефон. Связи нет ни одной чертовой палочки. Когда я дошла до Ромашково, мои ноги были чёрные от придорожной пыли, как и мой чемодан. А сама я по цвету кожи была похожа на маленького разозлённого чертёнка. Хотя, я таковой и была!

Дом бабушки я нашла без труда. Ничего не изменилось в этой деревне. Только грузовик с мудаками рассыпался тут. Я вспомнила того водилу с дороги и мне жутко захотелось надавать ему по голове и научить манерам!

— Когда я стану президентом, я запрещу существовать деревням, куда не ходят автобусы! — возмущаюсь я, заходя в дом.

— О, принцесса приехала! — восклицает бабушка и несётся ко мне навстречу с распростертыми руками. Она целует меня в обе щеки, осматривает меня, как куклу фарфоровую, — какая худая! Ну ничего! Исправим. — она обнимает меня за обгорелые плечи и из меня вырывается непроизвольное " ой". — Где ты так обгорела? — заботливо смотрит на мою раскрасневшуюся кожу.

— Пока шла до тебя.

— А где твой отец? Он же должен был привезти тебя.

— Он не доехал. Выживают сильнейшие, ба.

— Что ты такое говоришь?

— Да колесо у него лопнуло, остался ждать мастеров. А меня отправил на электричке.

— Фу ты, ну ты… Что ж ты меня пугаешь так, Паш?

— Ну, извини, ба.

— Как же ты похожа на свою мать. Она в юности была такой же красавицей. — у бабушки навернулись слезы. Нет, я к этому не готова.

— А у тебя есть что-нибудь от загара? — перевожу тему.

— Конечно, пойдём! — бабушка берет меня под руку и ведёт на кухню. — мы сейчас тебя намажем сметанкой.

Ну, начинается. Так, терпеть Павлина, терпеть.

— А у тебя тут ничего не изменилось, — замечаю я, оглядывая, все те же, все тот же сервант с хрусталем.

— Да, и комната твоя не тронута.

А вот это меня не радует. Моя комната была вся розовая, на стенах были написаны разные глупые надписи, которые мы делали с мамой. В общем, она детская!

— А здесь есть интернет? — решила попытать удачу.

— Не знаю я ничего про твой "интервет", — отмахивается бабушка. — на кой он мне нужен? Вот если от твоего "интервета" жук колорадский с картошки слез, я бы может и поинтересовалась. А так…

Вот и все. Отрезана от цивилизации. А ведь могла сейчас пить прохладный коктейль со Стаськой, кататься на роликах в парке. Просто отдыхать в компании друзей.