Султан Луны и Звезд - [32]

— Я верно говорю, Симонид? А потом? Что было потом?

Симонид покачивался, опершись на клюку. Слова давались ему с трудом, и многие из придворных его вообще не слышали, но какое это имело значение? Главное сейчас было, чтобы его слышал Деа. Принц был добросердечен, и ему было мучительно жаль старика. Ему нестерпимо хотелось вмешаться и чем-то помочь Симониду, но он не мог этого сделать — страх сковывал его.

— Потом? — эхом отозвался старый мудрец. — О, какие беды пришли потом, какие ужасные беды, когда смертные проведали о своей раздельной судьбе... Каждому народу предстояли тяжелейшие испытания, в ходе которых они должны были доказать свою ценность для Верховного Бога... и каждый из народов был послан в предназначенную для него землю, и эта земля соответствовала исконной природе каждого из народов... Бесстрастным агонистам были отведены заснеженные горы, а народам, что поклонялись менее могущественным женским божествам, — леса, острова, укромные убежища, приличествующие женщинам...

Старик поднес к губам платок и сплюнул слюну. Султан нетерпеливо поторопил его.

— Но к одному народу Верховный Бог был более благосклонен, не так ли, Симонид?

На этот раз он не стал дожидаться ответа. Многие придворные затаили дыхание — такая страстность была в голосе владыки.

— Наши сородичи, сын мой, стали избранным племенем, ибо земли Унанга суровы, а где может лучше закалиться народ, который призван завоевать весь мир, как не на суровой земле? Да-да, весь мир, ты не ослышался, и как может быть иначе, если Терон, красноглазый и аловолосый Терон — был наивозлюбленным чадом Орока?

Минуло пять эпициклов со времени Видения, посетившего Пророка. Каждый эпицикл, как предсказывал Пророк, на земли Унанга снисходило благословение в образе правления великого султана, и каждый из этих султанов завоевывал новые земли, расширял пределы нашего царства, истреблял всех врагов. Вспомни, сын мой, о том, что написано в прочтенных тобою свитках! Вспомни о лиловом царе Меше, султане Катакомб, который изгнал злых духов из Города Мертвых! Вспомни о Зултане, владыке Зеленых Джунглей, чья империя на высоте своего могущества простиралась вплоть до глухих таинственных чащоб, до земель Ороконы! Вспомни о Булаке, Султане Красной Пыли, который покорил и сделал достоянием нашей империи все обширные южные земли и сжал их в суровой железной деснице! Вспомни об Абу Макарише, Султане Синей Волны, который распространил наши владения вплоть до островов, лежащих в такой дали от побережья! Вспомни о Меше Каледе — да-да, сын мой, о твоем родном отце, слава которого такова — разве не так мне сказал пламенный бог? — что его называют только Султаном Луны и Звезд? Дитя мое, представь себе, какая немыслимая слава может ожидать сына, Бесспорного Наследника столь великого монарха! Задумайся, дитя мое, задумайся хорошенько о том, что ни один народ не может быть выше того, которым тебе предстоит править!

Султан, обуреваемый волнением, вновь поднялся с трона и размашисто зашагал из стороны в сторону. Голос его уподобился неудержимому рокоту грома.

— В извращенных списках «Эль-Орокона» об этом написано другое, и мы не станем теперь рассуждать о богохульствах агонистов — но разве не ясно, что Верховный Бог одаривал особыми милостями своего второго сына? Разве он не создал могущественного Терона отважным и бесстрашным воином? Кем был Корос, как не уродливым злодеем, и кем был Агонис, как не изнеженным, беспомощным молокососом? Что тут говорить — ведь бог, которому поклоняются агонисты, даже трусливо отказался вступить в сражение — отказался, когда Долине Орока грозили самые страшные несчастья!

Великий монарх расправил плечи и решительным шагом подошел к растерявшемуся и дрожащему от страха сыну. Придворные смиренно опустили очи долу, словно страшились смотреть на человека, обладавшего таким могуществом, такой силой, такой властью. Разве могло, в самом деле, быть так, чтобы его власть не простиралась до самой луны и звезд?

— Я дал волю чувствам, — признался султан, — но как же иначе? Судьба моего царства всегда вызывает у меня тревогу. Я сказал о том, что мы возлюблены Верховным Богом и никогда он не любил нас более, чем в те печальные годы, когда нам пришлось покинуть Долину Орока.

— Но, государь, — робко возразил Деа, — разве тем самым Верховный Бог не наказал все народы?

Глаза султана сверкнули, но он с деланной беззаботностью рассмеялся, подав пример придворным.

— Некоторых он наказал сильнее, чем других, о невежественный мальчик мой! На самом деле Орок проявил несказанное милосердие, ибо хотя и проклял он детей Короса — я говорю об отвратительных ваганах, которые теперь, на счастье, окончательно истреблены в Унанге, нашем царстве, — но преподнес каждому из племен особый дар. Что это были за дары? То были священные Кристаллы богов, призванные оберегать людей в грядущие времена! Но ни один из этих кристаллов не мог сравниться с Кристаллом Терона, величественно горящим жарким алым пламенем.

В это мгновение послышался сдавленный крик. Симонид, уже давно с трудом державшийся на ногах, пошатнулся и упал на пол. Деа бросился было к нему, но султан схватил сына за плечо и не дал подойти к упавшему ничком старику.