Султан и его враги. Том 2 - [13]

Итак, положение старого Абунецы было далеко не завидным! Он был среди мятежников, которые ненавидели и опасались каждого турка! Вид присутствующих уже убедил его, что среди них не было ни одного, кто бы держал его сторону! Никто не помогал ему, никто не удерживал его противника, когда он, размахивая кулаками, бросился на старика — все оставались праздными зрителями жестокого кулачного боя, никто не вмешивался в него — все стояли кругом и смотрели, даже оба предводителя и те, сидя за столом, равнодушно смотрели на воинов, спокойно пуская голубоватый дым из своих коротких глиняных трубок.

Алабасса, посланник Мансура, боялся дурных результатов, если только ему не удастся заставить замолчать проклятого старика, который обличил его как изменника и мог добиться для него страшной смерти на одном из ближайших деревьев.

Но бешеный удар кулака, направленный им в голову противника, отскочил от нее, словно она была из железа. Тем не менее никто из присутствующих не сомневался, что в этой борьбе старый укротитель змей должен уступить, так как противник его был моложе и, казалось, значительно превосходил его силой.

Алабасса вторично поднял кулак, чтобы на этот раз, словно молотком, ударить Абунецу прямо в голову — но в ту же минуту он почувствовал на себе кулаки старика. Укротитель змей спокойно выдержал первый удар, второго он не стал дожидаться, а схватил своего противника за грудь и шею и далеко отбросил его от себя.

При этом Алабасса нечаянно наступил на одну из змей. В бешенстве, со страшным шипением кинулась она на него и заставила его в ужасе отступить назад, разозленная змея бросилась преследовать его. Остальные змеи последовали примеру своей подруги.

— Убери своих ядовитых гадов, старый пес, иначе мы убьем их, — закричал вне себя от ярости Алабасса.

— Убейте змей! — кричали некоторые из присутствующих, сильно напуганные яростью страшных животных.

— Кто тронет у меня хоть одну из них, смерть тому! — грозно воскликнул укротитель змей.

— Уж не хочешь ли ты воспользоваться ими для своей защиты, шпион? — с сарказмом спросил Алабасса, желая натравить всех присутствующих на старика.

— Я сам сумею защититься от тебя, младший ходжа из Перы, который хочет по поручению Мансура заманить этих воинов на погибель, — отвечал Абунеца.

— Так спрячь же своих змей, чтобы я мог размозжить тебе твой проклятый череп, злоречивый пес! — кричал Алабасса, будучи не в силах сдерживать больше свой гнев.

— Будешь ли ты отрицать, что ты Алабасса? — спросил укротитель змей, успокаивая раздраженных животных и пряча их в стоявший сбоку ящик. — Уж не намерен ли ты отрицать, что ты младший ходжа из Перы?

Алабасса бросился на старика, завязалась бешеная схватка. Яростное нападение молодого и к тому же раздраженного человека, по-видимому, должно было сейчас же положить конец этой борьбе — старый Абунеца вынужден оыл отступить.

Но он отступил только на два шага, затем положение дел мгновенно изменилось. Укротитель змей схватил своего противника и со всего размаху бросил на землю. Он сделал это так быстро, так легко, казалось, это не стоило ему никаких усилий. По его обнаженным смуглым худощавым рукам нельзя было догадаться о присутствии в нем такой силы, и все считали падение Алабассы просто несчастной случайностью.

Мигом вскочил он на ноги и, бледный, дрожа от бешенства и злобы, снова бросился на старого Абунецу, вытащив из кармана маленький кинжал, которого до сих пор никто у него не видел.

Абунеца заметил блестящее оружие в руках не помнящего себя от ярости врага.

— А, так вот чего ты хочешь, младший ходжа из Перы, — хладнокровно сказал он, — в таком случае тебе ничто не поможет, ты должен умереть!

С пеной у рта бросился Алабасса на своего противника, однако ему не удалось ранить его. Старик снова далеко отбросил его от себя и на этот раз с такой ужасной силой, что вызвал всеобщее удивление и на минуту возвысился в глазах толпы.

В первый раз видели они старика, обладавшего такой силой, этого никто не ожидал от него и теперь просто не верил своим глазам. Такой поворот дел невольно вызвал у всех крики удивления, и почти казалось, что благосклонность толпы перешла теперь на сторону человека, который имел еще такую громадную силу в своих сухих старческих руках.

Но Алабасса вовсе не хотел признать себя побежденным, хотя при падении и вывихнул левую руку. Он вскочил как ни в чем не бывало. В правой руке при свете спускавшейся с потолка лампы сверкнул кинжал. Скрежеща зубами, как олицетворение безумной злобы, бросился он в третий раз на старика.

На этот раз нападение обошлось ему гораздо дороже.

Терпение старика, казалось, истощилось. Не ожидая нового удара, он ударил Алабассу по лицу.

Кровь хлынула у того изо рта и из носа, он зашатался: с такой ужасной силой поразил его меткий удар укротителя змей.

Но тому хотелось положить конец борьбе. Второй меткий удар кулака лишил чувств приспешника Мансура. Затем Абунеца вырвал у побежденного врага кинжал.

Словно мертвец, лежал Алабасса на полу, а Абунеца с мрачным видом стоял над ним, как победитель, над побежденным. В его власти был этот человек, жалкое орудие Мансура. Ему оставалось только убить негодяя, вонзив ему в сердце кинжал.