Султан и его враги. Том 1 - [155]

Последний с давних пор в первый раз находился в развалинах, когда Лаццаро был введен в комнату совета.

Грек донес ему, что случилось ночью, и услышал из уст Мансура, что Реции и Саладина не было в развалинах.

— Их видели вчера здесь, в Скутари, — продолжал Лаццаро, — но я не смог еще найти их, я хотел сначала обо всем узнать здесь.

— Твое усердие, которое ты неоднократно проявляешь, побуждает меня предостеречь тебя от дочери старой толковательницы снов, которая, воскреснув из мертных, находится в доме софта, — сказал Мансур-эфенди, которому пророчица казалась опасной после того, как при встрече с султаном она произнесла слова не Мансура, а свои собственные, которые были для него крайне удивительны, — пророчица обвинила тебя, а ты знаешь, что греки вследствие своей дурной славы не могут больше рассчитывать на покровительство законов! Хотя ты и слуга принцессы, но твоя высокая повелительница не в состоянии будет защитить тебя, так как обвинение пророчицы слишком тяжко.

Лаццаро давным-давно, как мы знаем, опасался подобной мести Сирры — теперь она наступила.

Черный гном донесла на него, и ему предстояла смерть за поджог, если бы кади расследовал обвинение.

— Обвинение Сирры вызвано местью.

— Я желаю тебе добра, так как я неоднократно замечал твое усердие, потому и предостерегаю тебя! Если пророчицу допросят по всей форме, если она потребует, чтобы ее выслушали и ты дал показания перед судьей, то тебе нельзя будет помочь!

— Я буду и впредь служить тебе, мудрый и могущественный Баба-Мансур, я буду беспрекословно выполнять каждое твое приказание, дай мне только с твоей великой мудростью совет в этом затруднительном положении!

Мансур хотел воспользоваться Лаццаро, чтобы заставить Сирру, которая казалась ему опасной, исчезнуть из дома софта и доставить ее в развалины, но сам он не хотел участвовать в этом. Набралось много обстоятельств, возбудивших в нем крайнее недоверие к Сирре: появление Золотой Маски в доме софта, ночное исчезновение чуда, ее угрозы, как соучастницы в тайне, и, наконец, самостоятельно данное султану предсказание.

Мансур не мог больше верить ей, он должен был, скорее, бояться ее.

Однако он сам не мог участвовать во внезапном исчезновении пророчицы, точно так же, как и в доме софта не должно было ничего случиться. Сирру нужно было выманить оттуда. Для выполнения этого дела Мансур решил привлечь грека, часто используемого для такого рода услуг.

— Есть только два средства, способных уберечь тебя от последствий доноса: бегство или невозможность пророчице обвинить тебя, — сказал он с важным видом, — или ты избежишь наказания, или воспрепятствуешь приговору; последнее средство, если оно только возможно для тебя, бесспорно лучше. Если не будет повторного обвинения и пророчица не потребует твоего наказания, то и никакого суда над тобой не будет.

— Прости мне один вопрос, могущественный и мудрый Баба-Мансур, — сказал грек после короткого раздумья, — не состоит ли пророчица под твоим покровительством?

— Под таким же покровительством, как и все прочие верующие.

— Ты трогал ее — из плоти ли и крови она?

— Да, как и все люди.

— Я сперва думал, что она — дух, призрак! Потом говорили, будто бы она чудо!

— Доказано, что она каким-то до сих пор необъяснимым образом была вынута из могилы, в которую ты сам опустил ее.

— Да, я сам, мудрый и могущественный шейх, она была мертвая, ничего другого я не могу сказать.

— Однако, должно быть, жизнь еще была в ней.

— Это выше моего понимания! Довольно того, что она жива. Ты сказал мне, что она не находится под твоим покровительством, благодарю тебя за твой совет и помощь.

— Она открыто обвинила тебя в трех преступлениях и приглашала к себе на завтра кади, — сказал Мансур, — она утверждает, что ты поджег дом Сади-бея.

Мансур-эфенди следил за действием его слов на грека и делал паузу после каждого обвинения.

Лаццаро позеленел, он очень хорошо знал, какое наказание предстояло ему, если бы дело дошло до расследования.

— Она утверждает далее, что ты убил сына толкователя Корана Альманзора!

— По твоему поручению, могущественный и мудрый Баба-Мансур, по твоему повелению!

Мансур внезапно высоко подскочил с места.

— Что говорит твой язык! — с гневом воскликнул он. — По моему приказанию? Я давал тебе поручение?

— Не поручение, нет, не сердись на меня за неверное слово, но, мне казалось, тогда я понял, что…

— Тебе казалось… ты понял! — гневно перебил его Мансур. — Придержи свой язык! Повторение подобных слов не может вторично пройти тебе безнаказанно!

— Смилуйся, мудрый и могущественный Баба-Мансур!

— Пророчица утверждает, в-третьих, что ты пытался убить ее, чтобы заставить замолчать, что ты изувечил ее, отрубив у нее руку, и что ты заживо похоронил ее.

— Если бы ты мне только дал волю, владыка над всеми владыками, я сумел бы устранить пророчицу без шума, не возбудив ничьего подозрения, — сказал Лаццаро.

— Как ты это сделаешь?

— Обещаю тебе, что пророчица сама оставит дом софта! Обещаю тебе привести ее сюда в развалины, — отвечал грек.

— Будет ли она в доме софта или здесь, в развалинах, для меня все равно, только бы ты избежал наказания.