Сукино болото - [4]

Свищ состроил страшную гримасу и заорал:

– Уроем гадов!

– Не надо так орать, а то я испугаюсь. А девиз знаешь?

– На все насрать!

– А в бою какой девиз?

– Прикрой спину ближнего, и будешь прикрыт сам.

Чеснок положил тяжелую руку на хрупкое плечо пацана:

– Свищ, ты настоящий пацанюра. Будет тебе баба.

Чеснок нашел глазами Шурупа и Пикинеса. Те по взгляду поняли, что требуется. Появились бутылки с вином и пластиковые стаканчики. Налили не только Свищу, но и другим соплям.

– Ну, что, мордобойцы, первый тост у нас за кого? – спросил Чеснок.

– За родителей, – сказали сопли.

Чеснок кивком головы показал, что теперь можно выпить. Выпили.

– А второй тост за кого?

– За пацанов, – сказали сопли.

Снова выпили.

– Ну, хватит, – сказал Руслан. – Не люблю пьяных. Но третий тост вообще-то знаете?

– За адреналин!

– Правильно. Адреналин не должен выскочить ни в коем разе. Кто там у нас поднимет рейтинг Свищу? Цуца, ну-ка топай сюда!

От братанок отделилась пятнадцатилетняя Цуца, белесая, кривоногая, с грудями четвертого размера, считавшаяся лучшей крестной для соплей, мечтавших поскорее стать мужчинами. Цуца выполняла свою роль дисциплинированно и почти жертвенно. Она была тайно влюблена в Руслана, но понимала, что здесь ей ничего не светит.

Она подошла и корыстно поинтересовалась:

– А вещество будет?

Шуруп сунул ей что-то в руку.

Цуца обхватила Свища за шею и повела в подъезд, где в подвале, в заброшенной комнате сантехников, были все условия для крестин: старая, прожженная окурками софа и ржавая водопроводная вода.

Толпа заулюлюкала им вслед.

– Эй, Свищ, – крикнул Пикинес, – помни: лучше траха только сос..

– Потрясающе! – воскликнула Анна. – А что ей дали? Не наркотик, случаем?

Ваня молчал.

– Я же вам сказал: положение очень серьезное, – озабоченно проговорил Станислав Викторович.

Чеснок отозвал в сторонку своего врага-друга Славку Барминова. Угостил сигаретой и доверительно сообщил, что завтра на окраине Сукина болота состоится рубка с кузинскими. Славка слушал, самолюбиво раздувая и без того широкие ноздри. Ни фига себе заявочки! Он все-таки основной у бармалеев. Почему не сказать, из-за чего вдруг бой? Почему его не позвали на стрелу с Кузей?

– Так получилось, – примирительно произнес Чеснок. – Кузя неожиданно наехал. Нельзя было оставлять без ответки.

Он мог бы ничего не объяснять. После того как грифы окончательно поработили бармалеев, он мог просто приказать, и пусть бы Славка попробовал ослушаться. Но Рулевой велел не наглеть. А слово Рулевого для Руслана было законом.

Славка не верил: Кузя не мог наехать. Бой ему ни к чему. У него пацанов вдвое меньше. Рубка для него – самоубийство. Просто грифы хотят окончательно раздавить последнего более или менее серьезного конкурента.

– После боя заберешь мою тачку, – посулил Чеснок.

Это был широкий жест. Руслан откатался на машине всего месяц. Славка не верил ушам. Значит, он очень нужен. Что ж, тогда он поднимет ставки.

– Тачка – это хорошо, но мало. Давай так: ты отстанешь от Зажигалки.

Ленка-Зажигалка была девочка что надо. Именно девочка, тут есть тонкость, а не девчонка. То есть не стопроцентно уличная. Но ее всеми правдами и неправдами пытались втянуть в толпу, сделать братанкой, особенно не обижая и не притесняя.

– Много хочешь, Бармалей, – с угрозой в голосе проговорил Руслан. – Соглашайся на тачку, пока я не передумал. А насчет Ленки… Пусть сама решит, с кем ей быть.

Славка усмехнулся:

– Так ведь ты сам говорил, что баба – никто.

Глаза у Чеснока сузились:

– Бармалей, не приводи меня в аффект.

– Ладно, – сдался Славка.

Они обговорили детали. Кузя – автор крученый, наверняка устроит засаду. Но тут уж кто раньше и кто больше спрячет своих ребят. Короче, пусть Славкины бармалеи не дрейфят. Может, только первые пять-десять минут боя придется туго. А потом подоспеют самые отборные грифы.

– Кузя не выиграет ни при каких раскладах, – твердо пообещал Чеснок, по скулам его забегали желваки.

Он хотел еще что-то сказать, но его отвлек въехавший во двор мотоциклист. Множество хромированных деталей и дуг указывали на то, что отечественный мотоцикл должен был выглядеть, как крутой «Харлей». Ездок остановился у подъезда, где жили Томилины, и снял огромный шлем. Это был Олег Лещев, сын мэра города. Красивый, статный парень, он картинным движением вынул из кармана мобильник и позвонил. Но Даша Томилина уже увидела его в окно.

– Смени походку, трусики жуешь! – посоветовал ей Шуруп, когда она вышла из подъезда.

– Эй, – одернул его Олег, – фильтруй базар, ага?

Шуруп только того и ждал.

– А, Лещ! Фигли ты тут права качаешь? Езжай на свой асвальт, там клювом щелкай. (Как многие сегодня, он произносил слово «асфальт»» именно так.)

Все знали, что сын мэра живет с папой в элитном жилом комплексе «Калина» с видом на Волгу.

Олег не поддавался на провокацию, сделал вид, что не слышит.

– У него свои понятия, – поддержал кореша Пикинес. – Лучше быть живым трусом, чем мертвым героем. Я правильно говорю, Лещ?

До сих пор Олега не задирали, и он от этого страдал. Стыдно, можно сказать, позорно, когда других бьют, а тебя не трогают. Ему это надоело. Он не раздумывая пошел к толпе. Даша попробовала его остановить, но парень был настроен решительно. Он был высок, накачан и уверен в себе.