Сухая ветка сирени - [25]

Да, тот танкист был опытным водителем, умеющим мгновен­но учитывать обстановку. Он прошелся гусеницей по окопу, потому что не боялся подорваться на мине или застрять – окоп обязательно был полузасыпан. Если бы он был нетронут, неизвестный механик-водитель наверняка бы принял левее, чтобы не попасть в ловушку, и подмял бы под себя кусты сире­ни. Но механик был уже из тех, кто впитал в себя опыт войны, а вот те, кто в самом начале войны вырыл этот окоп, по-види­мому, опытом не отличались. Делать окоп на целое отделение возле ориентира – сиреневых зарослей – можно только при неопытности или в крайней спешке. Недаром и воронок здесь побольше, чем в иных местах. Противник бил по ориентирам – сиреневым кустам.

Старый окоп сорок первого года как наглядное пособие рассказал Николаю о своих защитниках. Об их желании драть­ся, но неумении сделать это, об их бесстрашии и силе врага. А танковый след рассказал о тех, кто был и бесстрашен, как его старшие товарищи, и так же жаждал боя, но уже умел мгновен­но ориентироваться, учитывая десятки важных деталей. Это были уже мастера своего дела.

– Да! – все так же торжественно произнес биолог. – Это она! Именно та сирень, которую мы ищем.

К биологу пришла минута его торжества, и отказаться от нее он не мог, но, когда почувствовал, что, кажется, перебор­щил, смутился и отошел в сторонку. Грошев сложил ладони рупором и закричал:

– Ого-го-го!

С той стороны лощины стали спускаться люди из группы Радкевичиуса. Николай сказал биологу:

– Если это единственный куст, то, кажется, начинается са­мое важное.

– Не знаю… Вы думаете, что есть еще один?

– Во всяком случае, проверим этот вариант. – В Грошеве все нарастало щемяще-тревожное нетерпение. – Мне кажется, что именно здесь мы можем найти нечто инте­ресное.

– А что? – совсем по-мальчишески спросил биолог и оста­новился с приоткрытым ртом.

Он смотрел на Николая с ожиданием и в то же время с легким испугом, как смотрят на следственных работников очень честные, благополучно прожившие жизнь люди. Все, что ка­сается преступлений, кажется им невероятным, а те, кто зани­мается их раскрытием, – необыкновенными.

– Не знаю… еще не знаю… – вздохнул Николай. – Но чув­ствую. Точнее, логика подсказывает… Впрочем, посмотрим.

Ему удалось подавить и волнение и нетерпение, и он опять стал собранным, чуть суховатым и зорким.

Подъехал Тихомиров и передал сделанный им из проволоки щуп, подошла группа Радкевичиуса, и старичок-любитель сразу, еще не доходя до кустов, определил:

– Вот это – она!

– Внимание, товарищи! Выслушайте мою легенду. Вер­сию, – чуть повысил голос Грошев. – Волосов что-то спрятал в этой лощине. Поскольку в его бывшей машине мы обнару­жили немалые деньги, можно быть уверенным, что это «что-то» имеет ценность. Время, как вы видите, сглаживает следы, и чтобы чем-то отметить свой тайник, он высадил неподалеку необычный в этих местах куст сирени. Оговорюсь сразу – мне непонятна такая его скрупулезность. Свой тайник, да еще такого сорта, человек, по логике вещей, должен помнить днем и ночью. Однако найденная нами схема и ветка сирени – как образец – показывают, что Волосов почему-то думал по-иному. Почему – разберемся позже. Сейчас попробуем найти и вскрыть этот тайник. Александр Иванович, как по-вашему, могут быть в этом старом окопе мины или снаряды?

– Там, где были бои, они могут быть в любом месте. Но… в свое время эту местность тщательно обследовали саперы.

– И кроме того, здесь ползали танки, рвались снаряды. Они подорвали мины. Наконец, здесь стояло немало подбитых танков. После войны их вывозили в металлолом. Значит, мест­ность опять проверяли. Мне думается, шанс попасть на мину – ничтожный. А вот неразорвавшийся снаряд…

– Не исключено. Но я думаю о другом. Если здесь прошли саперы, может быть, они уже нашли то, что вы ищете?

– Не думаю. Если бы это было так, Волосов не жил бы в этих местах и не пошел бы на убийство человека, который мог разгадать его тайну. И еще. Насколько я знаю саперов, они не такие уж непонятливые люди, чтобы обследовать место, где прошла танковая гусеница.

– Думаете, это окоп? – быстро спросил Тихомиров.

– Скорее всего.

– Почему? Ведь бои сорок пятого года…

– Вы думаете, сорок пятого? – перебил его Грошев.

– Н-ну… может быть, и сорок четвертого. Но все равно. Это значит, что Волосов спрятал нечто после войны. В это я слабо верю хотя бы потому, что куст русской сирени явно моложе соседних. Во всяком случае, вначале проверим куст.

И, пользуясь тем, что щуп был в его руках, Тихомиров быст­ро воткнул его в основание куста. Щуп входил трудно, но глу­боко.

– Не тратьте силы, Александр Иванович, – покачал голо­вой Грошев. – Посмотрите как следует окоп.

Радкевичиус сразу определил особенности окопа:

– Это окоп сорок первого года. Его правая сторона засыпана, и по засыпке прошел танк. Очевидно, уже во время на­ступательных боев. Значит, в окопе либо захоронили безвест­ного солдата, точнее красноармейца, в те годы солдат еще не было, либо…

– Вот именно! Так вот это мы и проверим. Дайте щуп, Александр Иванович, – попросил Грошев.

– Но ведь окоп – это заметно! На это сразу обратят вни­мание.