Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)] - [3]

Я отправился к главному конструктору Яковлеву за советом (он был в чине генерал-лейтенанта). Ко мне хорошо относился и курировал мою работу на заводе.

Выразив сожаление по поводу такого поворота дел, он заметил, что надеялся лет через десять сделать меня своим заместителем. Однако против решения ЦК КПСС не пойдешь, и его надо выполнять, нравится оно или нет.

Так мне пришлось расстаться и с заводом и с авиацией, которую я любил и за развитием которой старался урывками следить всю свою жизнь, даже уже находясь на дипломатической работе.

Надо сказать, что годы работы на авиационном заводе сослужили все же мне добрую службу и в дипломатических делах, особенно когда начались советско-американские переговоры по разоружению, которые охватывали и область авиации, и ракетных сил разного назначения. Мне было гораздо легче, чем многим моим коллегам — „чистым дипломатам", — осваивать эту достаточно сложную своими техническими деталями область.

В течение многих лет для меня оставалось загадкой, чье это было„мнение", о котором мне сказали на Старой площади, которое так круто изменило мою судьбу. Лишь неожиданный случай помог ее разгадать.

Уже будучи послом в США, я как-то во время отпуска совершал прогулку в окрестностях Москвы, в районе поселка Усово, где было немало правительственных дач. Неожиданно я встретил В.Молотова, бывшего министра иностранных дел, который давно уже жил в этом районе после своей вынужденной отставки в 1957 году. Хотя Молотову уже было в момент нашей встречи за 80 лет, он сохранил хорошую память и ясность ума; упрямо придерживался своих убеждений, „не перестраивался", ругал до конца своих дней Хрущева и Брежнева, но хвалил Сталина.

По ходу беседы я вспомнил, как был „завербован" в Высшую дипломатическую школу в 1944 году (впоследствии она была переименована в Дипломатическую академию), вновь высказал недоумение, почему выбор пал на меня, хотя я явно не мог быть тогда известен лично кому-либо из руководства ЦК КПСС.

Молотов сказал, что помнит этот эпизод во время войны с набором слушателей в ВДШ. На одном из заседаний Политбюро летом 1944 года Сталин после обсуждения хода нашего успешного наступления на фронтах неожиданно заговорил о дипломатических кадрах. Мы можем сейчас с уверенностью заявить, отметил он, что Гитлер будет разбит. Значит, надо заблаговременно готовиться к этому моменту и в дипломатической области.

После войны будет оживленная внешнеполитическая работа, так как появятся новые связи и контакты с разными государствами, а также необходимость решать многие сложные послевоенные проблемы. Короче, нужен будет квалифицированный и достаточно многочисленный дипломатический корпус. Поэтому, сказал Сталин Молотову, следует, не мешкая, начиная уже с этого года, организовать дипломатическую школу и готовить соответствующие кадры.

— Но откуда взять молодых слушателей, — спросил Молотов Сталина, тем более с гуманитарным образованием? Ведь сейчас в разгаре война, практически все они мобилизованы в армию.

— А Вы не ищите слушателей обязательно с гуманитарным образованием, они его потом пополнят. Сейчас же возьмите молодых инженеров с оборонных заводов. Главный критерий для посылки в дипломатическую школу — их умение уживаться с рабочими, которыми они руководят. И у тех, и у других сейчас очень трудная жизнь, и те, и другие получают лишь паек по 700 грамм черного хлеба в день, многие из них фактически живут в цехах, днями оторваны от семей. Если молодые инженеры проявляют способность повседневно улаживать неизбежные в это трудное время чисто человеческие конфликты в руководимых ими коллективах и при этом рабочие продолжают уважать их, значит, они настоящие дипломаты или имеют все задатки стать таковыми.

И действительно, наш первый курс ВДШ (около 50 человек) состоял сплошь из молодых инженеров, преимущественно авиационной промышленности, поскольку до войны авиационные институты считались особо престижными в СССР, и туда охотно шла учиться наиболее способная молодежь.

Это был своеобразный „сталинский призыв" в дипломатию, хотя никто не знал и не говорил об этом.

Высшая дипломатическая школа

ВДШ находилась в небольшом двухэтажном здании недалеко от станции метро „Красные ворота". В школе было два факультета: западный (два года обучения) и восточный (три года обучения).

Основным предметом был иностранный язык, так как подавляющее большинство из нас его не знало, и задача была как можно быстрее „натаскать" нас на разговорный язык и чтение газет и политической литературы. Я попал в английскую группу, в которой было 8 человек.

Школа отличалась хорошим преподавательским составом. Некоторые преподаватели английского языка были настоящие англичане, часть из них плоховато знала русский язык, так что приходилось — не без взаимной пользы — приспосабливаться друг к другу. Читали лекции по истории и истории дипломатии известные профессора Сказкин, Хвостов, Крылов, Лебедев и Другие. Много дало нам и общение с крупными дипломатами того времени Трояновским, Штейном, Гусевым, Литвиновым и другими „практиками" — бывшими послами. Было немало и разовых выступлений „действовавших" послов, которые приезжали в Москву по своим служебным делам.