Суфии - [25]

Для суфиев не было ничего нового в том, что дали Западу психологические теории Фрейда и Юнга. Суфийский шейх Газали в своей работе «Алхимия счастья», написанной более девятисот лет назад, указывает на то, что выводы относительно секса, к которым позднее пришел Фрейд, уже в то время были хорошо известны мусульманским теологам. Как отмечает профессор Ром Ландау в своей книге «Философия Ибн Араби» (Philosophi of Ibn Arabi, New York, Macmillan, 1959, p. 40 et seq.), Юнга нельзя считать первооткрывателем теории архетипов, так как она была уже сформулирована суфийским мастером Ибн аль-Араби.

Суфии всех орденов с головой погружаются в изучение «Алхимии счастья» Газали и труды Ибн аль-Араби, поэтому они хорошо знакомы с этими предположительно современными способами мышления и их ограничениями.

Суфизм не поддается изучению с помощью психологии по нескольким причинам. Самой интересной из этих причин для западного человека будет, вероятно, та, что суфизм сам по себе является психологической системой, причем намного более продвинутой, чем любая известная нам психологическая школа, получившая доселе развитие на Западе. Эту психологию нельзя назвать восточной, по сути, она – человеческая. Нет необходимости утверждать это бездоказательно. Можно привести высказывание Юнга, в котором он признает, что западный психоанализ находится в зачаточном состоянии по сравнению с восточным: «Западный психоанализ как таковой и те направления мысли, которые он порождает, являются не более чем попытками новичка по сравнению с тем, что существовало на Востоке с незапамятных времен и стало подлинным искусством».[25]

Между тем Юнг касался только отдельных аспектов восточной мысли. Целое невозможно постичь, познав отдельные его части, а начинающий в любой области, включая и суфизм, не может судить о работе мастера.

Так называемый научный подход к человеческому феномену и взаимоотношениям человека с остальными формами бытия столь же ограничен, как и обычная философия. Профессор Грейвс напоминает нам, что наука как дискурсивный разум, оперирует только в удобном кругу того, что согласуется с ее предположениями: «…когда дело касается таких проблем, как структура атома или внутренняя температура звезд, ученые точно выражают свои предположения в математических формулах, дающих «прекрасные» результаты. Они применимы только в безопасных, заранее смоделированных ситуациях, однако в нестереотипных не работают: между формулой и ситуацией должна существовать определенная взаимная эквивалентность. Прекрасный результат так же хорош, как и наглядное доказательство, его можно заменить только еще более прекрасным результатом».[26]

Здесь мы опять же упираемся в доктрину о том, что целое невозможно постичь посредством познания отдельных его частей, а также в известный факт, что вещь не в состоянии изучать всю себя одновременно. Суфийский мастер Пир-и-До-Сара сказал:

«Можете ли вы представить себе ум, наблюдающий себя целиком, – что же именно он будет наблюдать, если он полностью будет занят наблюдением? Если же ум будет полностью оставаться собой, кто именно будет наблюдать? Наблюдение за “ Я” необходимо, пока есть “Я” отдельное от “не Я…”[27].

Согласно суфийскому утверждению, организм, называемый обычно суфизмом, всегда был потоком непосредственного эволюционного опыта, лежащего в основе всех великих школ мистицизма. Чтобы проверить это, насколько возможно, весьма интересно проследить движение суфийских идей. Если окажется, что они обладают проникающей силой, способностью влиять на мысли и действия в различных сообществах, то можно будет сделать вывод, что система обладает внутренним динамизмом. Другими словами, есть ли основания полагать, что суфизм мог, например, оказывать влияние на мышление Западной Европы? Смог ли суфизм в течение классического периода своего развития, достаточно подробно документированного, преодолеть преграды средневековья, неся с собой энергию и развитие для обществ, друг от друга весьма отличающихся? Является ли суфизм органичным в этом смысле?

Это предположение должно означать, что с давних пор суфийские мастера могли передавать свое знание почти каждому обществу. Суфийская традиция считает это реальным фактом. В более современный период это утверждение может подтвердиться только видимыми свидетельствами суфийской активности в обществах, удаленных от суфийских центров Азии. Суть подобной деятельности не так-то просто установить. Единственное на что мы можем надеяться, это заметить разрозненные следы присущего суфизму знания и практики, все еще сохраняющие свой особый колорит, подобно следам радиоактивных веществ, вводимых иногда в кровь человека.

Приведем пример. Если бы Альфонсо Мудрый писал по-арабски, то это могло бы служить явным свидетельством арабского влияния. С другой стороны, если бы символ суфийской группы посвященных попал в Ирландию IX века (а он действительно попал), то это могло бы служить таким же очевидным доказательством распространения суфийского знания на Запад.

Мы упомянули о некоторых ярких особенностях суфизма, но облегченно выдохнув, не указали на необходимость внешнего правдоподобия провозглашаемых суфизмом истин. Приведу в пример некоторые суфийские убеждения, постаравшись передать их настолько точно, насколько это можно сделать с помощью слов.