Суфии - [21]

Это делает тем более интересными ее попытки нащупать в темноте то, что Хафиз спрятал в своих стихах. «С нашей точки зрения, – пишет она, – суть его философии в том, что мы можем быть уверены только в малом, но это малое всегда должно быть объектом стремлений человека; каждый из нас будет добиваться этого разными способами, и никто не сможет назвать этот путь легким; каждый, если он окажется достаточно мудрым, сумеет найти вознаграждение за свой труд хотя бы на обочине этой дороги».[21] В отличие от суфиев, она не рассматривает суфийскую деятельность как единый процесс, но не может не отметить странный, чисто суфийский характер высказываний и предвидений Хафиза относительно человеческой мысли нашего времени, которое для него было отдаленным будущим: «Порой создается впечатление, что его умственный взор, наделенный необычайной остротой видения, проникал в такие области мышления, которые были предназначены для нас, людей более позднего времени».[22]

Предвидения Хафиза не просто были столь очевидными, что их невозможно было не заметить, – они были поразительными. Она не смогла сказать о них ничего определенного.

Возвращаясь к нашему слону, необходимо отметить, что ученые, к счастью, намного меньше привержены к доктринерству, чем духовенство, хотя и те, и другие напоминают суфиям посетителей слоновьего стойла. Возможно ли, что все они действительно видели только одну из многих частей слона? Суфии говорят: «Есть только одна религия, а не разные религии», а также они говорят: «Суфизм – это суть всех религий». Существует ли в таком случае среди суфиев и других им подобных предание о тайной доктрине, передаваемой с помощью посвящения и сохраняемой благодаря цепи передачи, и не этим ли объясняется то, что сторонние наблюдатели различают в суфийских писаниях почти любую форму религии, в зависимости от собственных предубеждений?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, мы должны ознакомиться с соответствующими высказываниями суфиев, которые обычно игнорируются несуфийскими исследователями, а также обратиться к традициям других школ. Мы должны также принять к сведению, что и в средние века, и в другие эпохи было распространенно убеждение, что существует тайное учение вне формальной религии. Подобное исследование в любом случае было бы интересным.

Шейх Абу аль-Хасан Фушанджи сказал: «Раньше быть суфием было реальностью без названия. Сегодня это название без реальности». Очевидный смысл этого высказывания сводится к тому, что появилось много людей, называющих себя суфиями, но никто из них не понимает реальных целей суфизма. Хотя слова шейха можно истолковать и так, здесь они приведены, чтобы прояснить совершенно иной смысл.

Стремление отслеживать исторические события с целью точного определения времени их зарождения, которое так ярко проявляется в современной системе исследований, несомненно, связано с потребностью ординарного ума находить для любых явлений начальную и, если возможно, конечную точку. Почти все, известное человеку с помощью обычных чувств, имеет для него начало и конец. Знание чего-либо дает ощущение стабильности, чувство безопасности. Как только на книгу наклеивают ярлык, она может занять определенное место на полке или в каталоге от А до Я. Существуют различные более или менее приемлемые методы для определения начала и конца или нахождения какой-нибудь замены для них. Эти замены можно создавать с помощью выдуманных легенд и мифов, в которых часто описывается, как начинались те или иные события, и как они оканчивались. Можно действовать также по методу одного китайского императора, издавшего приказ о том, что история должна начаться с него, а все предшествующие книги необходимо уничтожить. Третий метод заключается в том, чтобы предположить, что определенное событие, имеющее свои координаты во времени и, возможно, в пространстве, является началом. В религии преимущественно использовался именно этот метод, наиболее наглядно выразившийся в официальном христианстве, центральная догма которого, вопреки св. Августину, именно на него и опирается.

Вера в то, что уникальное религиозное событие коренным образом изменило судьбу человечества, и в самом деле высвободила огромное количество энергии на всей территории христианского мира, но, по крайней мере, два фактора серьезно ограничили эффект произошедшего. Первым фактором было время, которое в процессе самого этого события ясно показало, что существует определенный предел естественному и даже искусственному распространению церковного христианства, а также, что его динамическая сила ограничена даже в пределах христианского мира. Вторым фактором была проблема схоластицизма. Поскольку учение Христа считалось уникальным (хотя, возможно, ему и предшествовали пророки, «предсказавшие» его приход) было очень трудно стремиться к достижению тех духовных вершин, которые не укладывались в рамки этой веры. В ее рамках было не так просто относиться к религии, мистицизму, духовному началу как к естественному развитию или общему достоянию всего человечества. Суфии считают, что главной силой, уравновешивающей формальное христианство, был постоянно продолжающийся опыт подлинной традиции, искаженной версией которой и было христианство.