Суета сует. Бегство из Вампирского Узла - [69]

И тут зажужжал мобильный факс.

– Это скорее всего моя мама, – сказала Хит. – Все никак не наиграется со своим факсом...

Пи-Джей взглянул на бумагу, выползшую из аппарата. В лунном свете было видно, что это не текст.

– Это картина... похоже... да, это новая картина Лорана МакКендлза! – сказал Пи-Джей. – Вот же работает человек...

Обнаженная женщина лежит на полу у распахнутого окна, за которым льет дождь. У нее на груди, прямо над сердцем – татуировка. Еще одно сердце, пронзенное колом, и три капли крови. Кожаная куртка брошена на пол, усыпанный осколками разбитого дешевенького магнитофона, с какими мальчишки шляются по подворотням. На стене, – постер с рекламой последнего альбома Тимми Валентайна «Vanitas»; на постере Тимми стоит перед картиной Лорана МакКендлза, первой из серии о мертвых желтых женщинах... а сбоку, на дальней стене, – тень человека, который присутствует в комнате, но которого на картине не видно... может быть, тень самого Лорана МакКендлза, который был там, когда совершалось убийство... и в то же время его там не было... и да, конечно же, тело женщины – полностью обескровлено...

– Забавно смотрится. В черно-белом изображении, – сказала Хит, отрывая листок. – Смотри... там еще один лист... что-то написано от руки.

Хит и Пи-Джей.

Ну как, вы уже насладились этой презренной копией? Я закончил картину, и теперь хочу лечь, и заснуть, и проспать миллион лет. Я просто в восторге от предложения Коркорана. Лишние деньги – они никогда не лишние. Тем более что я бы хотел на какое-то время завязать с работой. Я просто забьюсь в свой плавучий дом, включу двигатель и уплыву... куда-нибудь. Например, в Индонезию... очень даже милая страна... и там все примитивнее, чем здесь. Или, может, в Борнео. Бля, да хоть в Новую Гвинею. Кстати, не там ли сожрали одного из детей Рокфеллера? Вы меня представляете среди дикарей-каннибалов? «Миштер МакКендлза откинул копыта». Великолепно, мать твою за ногу. Тот, кого коснулась десница Господня, уже никогда не станет таким, каким он был раньше. Вы же знаете, что я сумасшедший, да? Может быть, раньше я и притворялся, но теперь-то уж точно сошел с ума. Юппиии-йей-йя! Скучаю, люблю, Лоран МакК.

– О как, – только и смог сказать Пи-Джей.

– Надеюсь, с ним все в порядке, – сказала Хит. – Но, знаешь, он был одержим Эйнджелом. Временами казалось, что у него в голове не оставалось вообще ничего от Лорана, один только Эйнджел.

– Тогда я уже вообще ничего не понимаю. Почему ты хранишь этот амулет? Тебе надо избавиться от него. Смой его в унитаз или выброси в окно.

– Не могу. Я тоже им одержима время от времени; ему нужно куда-то добраться, и мне иногда кажется, что я – всего лишь поезд, а он – пассажир, оплативший полную стоимость проезда, чтобы быть уверенным, что он сможет доехать туда, куда нужно.

– Но это же не похоронный поезд. И мы не несемся на всех парах к Перевалу Кассандры. – Он хотел рассмешить ее, но она не видела этот фильм. – Кстати, ты знаешь, что мы видим Тимми в последний раз... он подписал с Гилером договор, что на концерте в Бангкоке он мистическим образом исчезнет в облаке дыма.

– Зачем?

– Господи, кто бы знал. Объемы продаж... какие-то статьи в «Weekly World News»... никто не знает.

– Но ведь Тимми больше не надо исчезать каждые пару десятков лет. Ему больше нечего прятать. Он постареет. Он...

– Знаю. Но на этот раз действо с исчезновением связано с его собственной безопасностью; все завязано на деньгах, на самых обычных деньгах.

– И что Тимми думает делать потом?

– Кто его знает. Может, захочет опять поменяться с Эйнджелом Тоддом.

– Не шути с такими вещами...

– Я и не собирался...

– Тс-с-с.

Было самое время заняться любовью, что они и сделали; но потом, когда все закончилось, Пи-Джей задумался – почему то, что когда-то казалось таким волшебным, почти сверхъестественным, вдруг становится совершенно обыденным, даже формальным. Они оделись и сели у окна. Поезд подходил к станции в каком-то маленьком городке, где они должны были сделать остановку. Пи-Джей пришел к выводу, что всему виной – этот чертов амулет. Амулет встал между ними. Как будто их любовь была электрическим током, а амулет замыкал его на себя.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала Хит. – Но ведь это не навсегда. Когда-нибудь страх пройдет.

– Все это так странно... Помнишь, в Узле, когда мы победили Симону Арлета и все ее демонические силы, тогда у нас у всех были магические способности... у меня – видение... у Тимми – силы теней... сегодня мы тоже победили вампиров, но теперь мы обычные люди.

– У нас есть магия... статуэтка, святая вода.

– Да, но это всего лишь вещи. Магия уже не идет из нас самих. Лоран МакКендлз написал свою последнюю картину, так что вдохновение покинуло и его. Твой ajarn умер. Никакой магии не осталось. Даже в том, как мы занимаемся любовью, – добавил он с горечью.

– Значит, – сказала Хит, – нам надо снова ее найти.

– Но где?

– Где ты нашел свою магию в последний раз?

– Где-то там. В одиночестве. В пустоте. Но пустоты больше нет.

– На твоем месте я бы не была так уверена, – сказала Хит, и Пи-Джей понял, что она права. Та пустота была страшной, и он не был уверен, что ему хватит смелости, чтобы вернуться туда, назад, в эту пустошь. В конце концов, он уже не тот мальчик, каким был когда-то. Респектабельные владельцы галерей не бродят полуобнаженными по лесам в поисках своего счастья. Ну, может, и бродят, но только в каком-нибудь лесопарке, с экземпляром «Железного Джона» в портфеле. "Где тот ребенок, которым я был? – Пи-Джей усмехнулся. – Господи, кажется, я превращаюсь в мудацкого яппи. Или даже еще хуже – как это там называется – дзиппи – такое вот сокращение от