Судья показывает на центр - [2]

— У тебя и высшее физкультурное образование, и играл ты немало, Тофик, — убеждал меня он. — Ты не только можешь, ты должен судить.

Я отнекивался. Я хорошо помнил, как мы, игроки, относились к судьям. Во время матча не стеснялись открыто выражать свое возмущение, взывали к публике. Среди футболистов ходила шутка, что главное назначение судьи — быть козлом отпущения. И, конечно, влезать в эту шкуру мне совсем не хотелось.

— Послушай, — уговаривал меня уже вконец отчаявшийся Пацевич. — Ведь это последний шанс для тебя вернуться в футбол, снова выйти на поле…

«Вернуться в футбол! Как я мог забыть об этом?!».

— Согласен, — вырвалось у меня.

Через несколько минут я вызвал команды на поле.

Динамовцы были на голову сильнее и играли спокойно, уверенные в своем превосходстве. Однако, несмотря на очевидное территориальное преимущество, добиться результата им никак не удавалось, А во втором тайме случилось непредвиденное. Одна из редких контратак «Пищевика» завершилась взятием ворот. Причем ни вратарь, ни защитник даже не сделали попытки преградить путь мячу. Они словно замерли, глядя на меня. Я же зафиксировал взятие ворот и направился к центру. Но меня догнал защитник.

— Товарищ судья, — выкрикнул он, едва переводя дух, — нападающий подыграл мяч рукой!

«Прозевал, — молнией пронеслось у меня в голове. — Но не отменять же теперь решения!» — и я сухо ответил:

— Не видел. Гол правильный.

Динамовцы всей командой рванулись вперед. Однако мяч, как назло, не лез в ворота. Он «перепробовал» обо штанги и перекладину, попал в лежащего на земле вратаря, дважды отбивался защитниками. Я чувствовал свою вину перед динамовцами и судил их заметно мягче, чем вначале. Они поняли мое состояние и при каждом столкновении в пределах штрафной валились на землю, вымаливая одиннадцатиметровый. Сами же — и откровенно, и исподтишка — все чаще нарушали правила. Это меня злило все больше и больше, и я невольно стал даже «прижимать» динамовцев. А тут эффектное падение нападающего «Пищевика» во вратарской площадке, и я незамедлительно указываю на одиннадцатиметровую отметку. После короткой и бурной дискуссии с динамовцами, утверждавшими, что игрок «просто наступил на мяч», пенальти был все же пробит. 2:0.

После этого выдержка окончательно изменила футболистам «Динамо». Вот один из них, думая, что я не вижу его, без мяча ударил соперника. Я немедленно удалил его с поля. Страсти накалились до предела. Особенно после того, как перевес «Пищевика» после меткого удара динамовского нападающего стал минимальным. Спортсмен «Пищевика», преграждая путь к своим воротам, грубо нарушил правила, явно провоцируя динамовца. И тот не удержался — ударил противника по лицу. Второе удаление. Оставшись вдевятером, динамовцы сникли. 2:1 — с таким счетом и закончился матч.

С тяжелым сердцем уходил я с поля. Нельзя было засчитывать первый мяч. А пенальти? Его назначение выглядело более чем сомнительным. Было обидно, что вовремя не спохватился, не удержал ребят от хулиганских выходок. Неправильным было и второе удаление. Покинуть поле должны были оба игрока.

Я с надеждой взглянул на вошедшего в раздевалку Пацевича, полагая, что он успокоит меня. Но Виктор Сергеевич только разбередил и без того ноющую рану.

— Спасибо большое тебе, Тофик, — сухо сказал он. — Бывает, блажь ударит в голову. Чего я тебя уговаривал? — И со свойственным ему остроумием он по косточкам разобрал наиболее грубые из допущенных мной ошибок. Выходя, он бросил через плечо: — Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник…

Но даже такая оценка уже ничего не могла изменить. Я принял твердое решение: буду судьей. Через много лет я нашел оправдание своему решению в словах английского тренера Альфа Рамсея: «Футбол — моя жизнь. А я — хочу жить».

Теперь на футбольных матчах я не столько следил за игроками, сколько за действиями судьи. Стараясь опередить арбитра, я пытался мысленно предугадать его действия. И был рад, когда мне на трибуне удавалось «провести» матч на одном уровне с судьей на поле.

Особенно внимательно изучал я манеру работы своих земляков — арбитров всесоюзной категории Ашота Аракелова и Бориса Зайонца. После игры я подолгу засиживался с ними, анализируя различные эпизоды, выясняя причины, которые побудили их принять то или иное решение.

Великолепно провел Аракелов встречу «Динамо» (Тбилиси) — ЦДКА. Первая половина закончилась со счетом 4:0 в пользу армейцев. Мне казалось, что игра сложилась легко, что судить ее проще простого. Но во втором тайме, словно по мановению волшебной палочки, роли переменились. Один за другим в ворота столичных футболистов влетают пять мячей. Это был какой-то неповторимый фейерверк! Однако пожара чувств футболистов он не вызвал. Аракелов твердо держал в руках бразды правления, решительно пресекая малейшую грубость. Попытки москвичей спровоцировать арбитра, вывести его из равновесия ни к чему не привели. Этот матч стал для меня большой школой. Позже, оказываясь в трудных условиях, я всякий раз мысленно возвращался к нему.

Большое впечатление произвела на меня и удивительная твердость эстонского судьи Эльмара Саара. В один из первых своих приездов в Москву на стадионе «Динамо» я смотрел матч между хозяевами поля и их ленинградскими одноклубниками. Во время атаки правый крайний гостей из глубины прошел вдоль кромки поля до самого углового флага и с силой послал мяч во вратарскую площадку. Там, освободившись от защитников, ждал передачи центральный нападающий ленинградцев. Неотразимым ударом он вколотил мяч в сетку. Боковой судья дал отмашку. Но Саар, одной рукой показав ему, что видит сигнал, вытянул другую по направлению к центровому кругу. Москвичи долго и тщетно упрямились. Но судья не изменил своего мнения. Это был смелый поступок. И мне думается, именно умение принять единственно верное решение и не отступаться от него и создает в конечном итоге успех арбитру.