Судья - [34]

— В лицо — нет. Но знаю, зачем Он здесь. Чтобы убивать грешников, совершивших тайное преступление, и оставшихся безнаказанными. Инна, он не обычный человек.

Девушка нервно рассмеялась.

— О, да, это я уже поняла!

Павел сжал ее руку.

— Он не оставит тебя просто так. Это я тоже знаю. Он вернется. Идем со мной, Инна. Здесь ты не будешь в безопасности. Быстров и Точилин не защитят тебя от Него.

Инна с грустью усмехнулась.

— Да? А ты сможешь?

— Со мной у тебя больше шансов. Только я понимаю Его природу. Ты как-то сказала, что я похож на призрака. И Он такой же. Я это знаю, потому что встречался с Ним в прошлом. Он пытался убить меня. Но не смог.

Инна пристально посмотрела на Павла.

— Пытался убить тебя? За что?

Он отвел глаза.

— Сейчас не время говорить об этом. Тем более, что ты все равно не поверишь.

Инна высвободила свою руку.

— Я действительно ничего не понимаю.

Павел поднялся. Положил руки ей на плечи.

— Раз в сто лет некая сила вселяется в конкретного человека, чтобы вершить правосудие его руками. Этот человек убивает, а потом исчезает, и его никогда не находят. И даже памяти об этих событиях не остается. Не спрашивай, откуда я знаю. Просто поверь мне.

Инна с минуту задумчиво разглядывала его взволнованное лицо. Потом встала, и с серьезным видом сказала:

— Ладно. Некоторое время я поживу у тебя, — она оглядела кухню. — В Доме мне сейчас действительно нельзя оставаться. А там посмотрим.

Глава 21. У Павла

Инну поразила запущенность, свойственная жилищу одинокого мужчины, бедность убранства и убогость обстановки. Комнаты казались темнее и мрачнее, чем были на самом деле. На жестких расшатанных стульях нельзя было сидеть, не заработав мозолей. Инна боялась прикасаться здесь к чему-либо, не запачкавшись.

Несколько первых минут ее мучил запах чужого дома — запах гнилых досок, лука и чего-то тошнотворно-сладкого, как непереваренная пища. Но постепенно Инна привыкла к запаху и перестала его замечать, как уборщики цирка, вычищая обезьянник, не замечают вони.

Павел пытался быть гостеприимным, но у него получалось только быть суетливым и неуклюжим. Он явно не жаловал гостей. Инна сомневалась, что, кроме нее, за порог этого дома ступала чья-то нога.

И все же она быстро подавила раздражение. «Ладно. В конце концов, случалось ночевать в местах и похуже».

Инна как можно более спокойным тоном попросила дать ей женский халат и какие-никакие тапочки.

— Буду обживаться в твоих хоромах, — заявила она, ослепительно улыбаясь. На самом деле ей не хотелось разгуливать здесь в блузке и фирменных джинсах. Еще ей в голову запала странная идея, что, раз она прячется, нужно изменить внешность. Для начала — обрядиться в тряпье.

Павел вытащил из комода в прихожей стоптанные розовые тапочки, подал Инне черный халат с красными маками.

— Чье? — Инна взяла у него одежду.

— Жены. Бывшей жены, — поправился Павел, отводя глаза.

— Это которая умерла? — Инна подозрительно покосилась на халат. — Ты на память хранишь, что ли?

Павел промолчал. Инна пожалела о том, что сказала. Но и не подумала извиняться.

Павел кашлянул, разглядывая бледные розы на выцветших обоях.

— У меня есть белье. Дать?

Инна замерла перед дверью спальни.

— Нет. Я куплю, что нужно.

Она переоделась в халат. Немного великоват. Инна с удовольствием подумала, что жена Павла не отличалась стройностью.

Она приколола на затылке волосы. Посмотрела в зеркало. Улыбнулась самой себе, подмигнула. Спустя секунду это показалось ей глупым. Дом осуждал ее, проникал в сердце, менял оценки.

— Дура, — сказала Инна самой себе.

Павел стоял за дверью. Инна взяла его под локоть.

— Я теперь твоя жена, — объявила она. — Ну, сударь, ведите меня в опочивальню.

Они встретились взглядами и прошли в кухню, натянуто улыбаясь.

Инну неприятно поразило, что Павел дал ей чашку с отколотым краем. Вдобавок, к внутренней стороне чашки прилипла какая-то гадость — засохшее варенье.

— А у тебя других чашек нет? Эта какая-то… не такая.

Они начали спорить и быстро закипели. Павел бросил полотенце на пол, покраснев от гнева:

— Знаешь, что, милая моя? Здесь тебе не дворец!

— Вот как? А кто затащил меня сюда? Можно подумать, я сама напросилась!

Павел поднял полотенце.

— Как знаешь. Раз уж ты здесь, привыкай. Праздник закончился.

Он отвернулся.

Инна закрыла рот.

— Ничего себе заявочки, — пробормотала она.

Пока все для нее исчерпывалось протекающим бачком в туалете, отсутствием телевизора, газет и журналов.

Зато его дом был завален книгами. Учебники, монографии, психология, философия, фантастика, классика, оккультизм. Инна вяло пролистала «Униженных и оскорбленных», пока Павел готовил ужин. На третьей странице у Инны заболела голова из-за длиннот и отсутствия диалога.

Ужин оказался не так плох, хотя его никак не назовешь романтическим: жареная картошка с яичницей и сосисками, чай с бутербродами. В конце трапезы Павел и Инна ели свиную тушенку прямо из банки. Ужинали молча.

— Ты всегда на ночь так наедаешься? — спросила Инна. — Смотри, нам сегодня не спать!

Павел промолчал.

Инна разделась и легла в кровать. Хотя бы простыни свежие.

«Теперь будем трахаться».

Ей стало противно, как никогда не было.