Судный день - [11]

— Огонь, сынки!..

…Бой длился почти два часа. Стволы автоматов раскалились до такой степени, что оружие уже начало плеваться. Стонали раненые, наспех перебинтованные своими товарищами, поскольку санинструктора уложил снайпер. Те их них, кто ещё был в силах, приник к оружию и отстреливался из последних сил. Гулко рвались гранаты подствольников, впрочем, не особо помогая. НСВ был выведен из строя гранатомётчиком, но и чехи оставили немало тел перед позициями умирающей роты. То один, то другой наёмник вдруг ронял оружие и валился на землю. Его подхватывали за руки или ноги ближайшие, и утаскивали в кусты, в укрытие. Но тут же место выбывшего из боя занимало двое других. Сказывалось численное преимущество. До вершины оставалось совсем немного, ещё метров сто, и солдат просто закидают гранатами, а потом пойдёт врукопашную и вырежут до единого. Как это будет, Островский видел не раз, к своему сожалению… И патроны подходят к концу… Он без особой надежды вновь поднёс микрофон ко рту и перекрывая грохот боя, надсаживаясь заорал:

— Веду бой! В строю — десять человек, считая меня. Патроны на исходе! Прошу помощи!..

Танкисты так и не могли выйти из казарм, Батальон мотострелков нарвался на засаду, когда перед ними взорвали мост, и сейчас сам отбивался изо всех сил. Аэродром — молчал…

Внезапно рация ожила.

— Говорит майор Вольф. Прошу сообщить ваши координаты!

Не веря своим ушам, капитан обрадовано продиктовал цифры, не задумываясь над тем, провокация ли это боевиков, или действительно пришла помощь…

— Сейчас поддержим вас артиллерией. Бригада на подходе…

И тишина в эфире. Капитан вдруг подумал, что ему померещилось, но тут над головами бойцов вдруг что-то очень знакомо прошелестело, и через мгновение всю долину внизу внезапно заволокло пламенем…

— Не может быть! «Буратино»?!

Реактивный огнемёт НИКОГДА не использовали в Чечне из-за многочисленных правозащитников, заботящихся о враге так, как НИКОГДА О СОБСТВЕННОМ НАРОДЕ… Хотя… Нет. Это не «Буратино», а что-то другое, но очень похожее… С треском вспыхивали стволы огромных деревьев, мгновенно превращаясь в пепел. Раскалывались от неимоверной температуры гигантские валуны, раскидывая острые, словно бритва осколки, поражающие не хуже шрапнели. А затем… Затем наступил кошмар… Массивные фигуры в чёрной броне из неизвестного материала, в глухих шлемах, с незнакомым оружием в руках, они появились из ниоткуда, и оказались везде. Не обращая внимания на огонь боевиков медленно шли вперёд, убивая всех на своём пути. Добивая раненых, разрывая на части уже мёртвых своим жутким вооружением. Куда бы не кидались вайнахи, их всюду ждала смерть… За каждым кустом, за каждым деревом или камнем. Кое-кто попытался поднять руки, резонно рассчитывая на милость россиянского «правосудия», беспощадного к собственным гражданам и либеральным к боевикам, но… Пленных попросту не брали. На глазах изумлённых солдат взятых боевиков согнали в кучу и искрошили в куски из пулемётов. И ещё — НИКОГДА раньше Островский не видел ТАКИХ солдат и ТАКОЙ брони. И таких боевых действий. Между тем неизвестные ему союзники деловито проверяли поле боя, добивали уцелевших. Несколько фигур в такой же броне, но с красными крестами санитаров на спине, поспешили к позициям россиянских солдат и начали оказывать первую помощь. Ловко делали перевязки, обеспечив местным или общим наркозом, извлекали осколки, накладывали шины… Закованная в броню фигура возникла перед капитаном, сняла с головы массивный шлем с узкими прорезями для глаз, забранными бронестеклом. Перед офицером появился коллега, как понял Островский.

— Майор Вольф. Командир второго батальона бригады особого назначения.

Отдал честь. Капитан с трудом отмахнулся:

— Островский. Командир третьей роты. И все мои люди. Здесь. Кто остался… А вы откуда? Не боитесь правозащитников? Они же такой вой подымут… И тем более, «Буратино»… С ума сошли, что ли?

Тот вдруг подмигнул:

— Не переживай, капитан. Это только начало. Скоро ЗДЕСЬ станет ОЧЕНЬ ТИХО. И МИРНО… Сейчас твоих раненых отправим в госпиталь, и займёмся теми, кто тебе помощь перекрыл. Они за всё ответят, я тебе ГАРАНТИРУЮ…

Глава 5

Там же.

Отто взглянул на забившуюся в угол девичью фигурку. Не по душе ему было связываться с унтерменшами, но… пришлось. Среди его организации не было практически никого, кто знал бы иврит или идиш. Мёртвые языки, как и английский, французский, датский…

Весь мир разговаривал на имперском. Официальном языке Тысячелетнего Рейха. Вначале, после объединения, в ходу были русский и германский. Постепенно, буквально при жизни одного поколения, оба наречия так перемешались, что превратились в единый, общий для обеих наций язык, причудливую смесь, непривычную для чужого уха. На нём говорила молодёжь, пресса, радио, телевидение. Лишь старики, ворча, придерживались «чистоты речи», как они выражались. Отто свободно мог говорить и на том, и на другом праязыке, поскольку его бабушка была чистокровной русской, а дед — таким же истинным немцем. Но вот другие языки… Которых было так много на Земле-2, как они условились называть вновь открытый мир, и, особенно, те жуткие для уха настоящего юберменша гортанные каркающие звуки, посредством коих общались проклятые… Требовался переводчик. А где его было взять, как не у фон Гейера? Так что Шрамм соединил приятное с полезным. Получить разрешение у рейхсмаршала госбезопасности было делом одного телефонного звонка. Куда сложнее пришлось с Верховным, поскольку миссия была особо секретная, и мало кто в Рейхе знал о её существовании. А уж подпускать к такому унтерменшен… Нечто неслыханное. С другой стороны, где гарантия того, что данная особь не сбежит в ТОМ мире и не разгласит существование Земли-1? Отто пришлось дать подписку в том, что он берёт на себя все последствия, если с унтерменшен будет что-то не так. Он долго колебался, но всё же решил рискнуть. Барон порекомендовал ему одну особь, гарантируя, что та не подведёт, в награду ей разрешили дать по завершении миссии частичное гражданство. То есть, выезд с Мадагаскара в Империю, на территории вне Метрополии с правом проживания, работы и рождения одного ребёнка арийского происхождения. Несчастная долго не могла поверить своему счастью, и клялась всеми святыми, что не подведёт, впрочем, Отто прекрасно знал, что среди иудеев клятва, данная не единоверцу, НИЧЕГО не стоит, и подстраховался: её родных отправили на свинцовые рудники в качестве заложников. Это давало гарантии гораздо БОЛЬШЕ, чем любые клятвы… Он сделал глоток ледяного сока и вновь осмотрел особь. Молодая. По меркам ТОГО мира — вполне симпатичная. Прикинул мысленно, как ОНО будет выглядеть, если, скажем, одеть как человека, с трудом переломив предубеждение понял, что эффектно. Но, только по меркам ТОГО мира. В Рейхе были совсем другие каноны красоты. Там анемичных плоскогрудых и узкобёдрых созданий на пьедестал не возводили. Да, так же уважали длинные красивые ноги, высокую грудь. Но излишняя хрупкость вызывала отвращение на инстинктивном уровне, поскольку слабая женщина могла рожать ТОЛЬКО СЛАБЫХ, а не воинов, не арийцев. Потому и было в семьях полноправных граждан по десять — двенадцать детей, а их матери ничуть не напоминали расплывшихся или высохших многодетных мамаш из параллельного мира. В мире Отто считалось, что чем больше детей, тем крепче семья, и истинные арийцы могли и воспитать столько детей, и обеспечить их, и дать настоящее образование. Помогала и медицина, на несколько шагов превосходившая таковую в Мире-2. Успешно удалось преодолеть генную несовместимость, и теперь, в случае необходимости, врачи могли спокойно заменить любой орган на донорский. Либо, если позволяло время — на клонированный из остатков органа пациента такой же орган. Средняя продолжительность жизни шагнула за сто двадцать лет, а некоторые жили и дольше. Рейх долго вёл множество войн, и ему требовалось очень много человеческого материала. Много сил заняла борьба с партизанским движением в бывших САСШ и Южной Америке. Не меньше — очистка от заражения Юго-Восточной Азии и добивание уцелевших остатков бывших колонизаторов в Африке. Австралию освободили от демократии практически бескровно, зато ещё почти сорок лет вылавливали на островах Тихого Океана не сдавшихся японских солдат, дравшихся до последнего вздоха. Параллельно — космос. Гигантские стройки промышленных и научных зон, ариизация… всё это требовало сил и людей. И поэтому многодетные семьи в Рейхе были не исключением, а нормой…