Судный день - [12]

После этого мне пришлось помочь профессору освободить закоченевшее тело покойного от одежды. Мы пытались стащить с графа жилет и камзол, и когда переворачивали тело, то плечо покойника громко хрустнуло. У меня потемнело в глазах и, стараясь сдержать тошноту, я отступил назад. Томас поднес камзол поближе к свету и пристально вгляделся в ткань. Довольно усмехнувшись, он схватил жилетку покойного. Видимо, его догадка подтвердилась, потому что он отложил в сторону одежду и склонился над телом.

– Петтер, подойди-ка сюда. – Томас расшнуровал нательную рубаху графа до середины и указал мне: – Смотри!

Приблизившись, я увидел справа от соска красное пятнышко величиной с булавочную головку.

– Пятнышко совсем крохотное, почти незаметное. Интересно, откуда оно взялось? – проговорил Томас. – Осмотрев камзол, я обнаружил на груди маленькое отверстие – такое же отверстие имеется и на жилетке, причем они совпадают. Значит, графа укололи в грудь чем-то острым. Видишь, в рубашке тоже есть дырочка.

– А вдруг это какая-то старая ранка, которая просто не успела до конца зажить?

– Может, и так, – Томас слегка ковырнул ранку ногтем и, отодрав кусочек красноватой кожи, поднес его к глазам, но свет оказался слишком тусклым, поэтому рассмотреть ничего толком не удавалось, – но я в этом сомневаюсь. Если бы мне позволили провести вскрытие тела, тогда я бы узнал наверняка… – И он продолжил скрупулёзно осматривать покойника.

Особенно его заинтересовали подошвы башмаков. Томас достал веревочку и, измерив длину подошвы от носка до пятки, завязал два узелка. Потом он обыскал карманы умершего, но обнаружил лишь пару шиллингов в жилетном кармашке.

От такого близкого общения с покойником мне стало не по себе, и я отступил назад, предпочитая наблюдать издали, но и тут меня поджидала неожиданность.

В темноте, позади меня кто-то стоял – тихо, не двигаясь, однако я почувствовал чье-то присутствие и медленно повернул голову.

Мария. Она ласково улыбнулась мне и прижалась грудью к моей спине. Она склонилась вперед, и я почувствовал ее дыхание, а потом прошептала, что увидела в окно свет нашего фонаря и решила выяснить, кому и зачем понадобилось разгуливать по двору ночью.

Томас недовольно взглянул на нее через плечо, но ни слова не сказал. Мария, все еще шепотом, сообщила, что она никому ни о чем не расскажет, даже хозяину. Кивнув, Томас продолжал осматривать тело, а девушка не отходила от меня, внимательно наблюдая за профессором.

От Марии пахло луком и салатом, а в сарае, наверное, потеплело, потому что по спине у меня потекли ручейки пота.

Наконец Томас закончил осмотр и, оставив камзол и жилетку валяться рядом, набросил на графское тело мешки и вышел наружу. Прикрыв ворота, я вопросительно посмотрел на профессора. Тот на миг задумался, но затем кивнул – да, придется запереть.

Теперь мне был уже знаком механизм замка, поэтому действовать было проще, правда, руки мои от холода совсем онемели. Я боялся, что, когда мы вернемся в нашу комнату и пальцы согреются, раны на их кончиках тотчас же отзовутся резкой болью.

Огибая угол сарая, Томас на секунду остановился и вытащил веревочку, которой измерял графские ботинки. Я взял фонарь, профессор посмотрел на веревочку и, расстроенно покачав головой, сунул ее обратно в карман, а потом оглядел затоптанное нашими ногами место, где мы обнаружили тело графа.

Возле двери Томас схватил Марию за руку и приложил палец к губам. Зубы у девушки блеснули, она беззвучно засмеялась, кивнула и исчезла в полумраке трактира, направляясь к своей комнате, а мы с Томасом поднялись наверх, чтобы наконец выспаться.

Когда я забрался под одеяло и закрыл глаза, то вспомнил мертвого графа и слова Томаса. И вдруг я понял: здесь, на постоялом дворе, находится сейчас тот, из-за кого граф закоченел до смерти.

Иначе говоря – мы находились под одной крышей с убийцей.

Уснул я не скоро.

Глава 5

Где-то кукарекал петух и мычали коровы, дом наполнился звуками, внизу хлопнула дверь. Под одеялом было уютно и тепло, я чувствовал, что наконец выспался, хотя голова немного побаливала. За окном из серых туч падали густые пушистые хлопья снега. Нет, в такую погоду ехать было нельзя.

Мне приспичило в туалет, поэтому я слез с постели и, вытащив из-под кровати ночной горшок, справил малую нужду.

Постель Томаса оказалась пустой, и, к моему удивлению, парик профессора тоже исчез.

“Парики нужны лишь вшам и блохам – иначе паразитам просто негде будет жить. К тому же, когда ешь, с париков в пищу сыплется пыль, голова от них чешется, да и вообще они лишь мешают”. Томас никогда не питал особых симпатий к этой новой моде и надевал парик лишь в особых случаях. Именно поэтому исчезновение парика меня так удивило.

Быстро одевшись, я захватил наши ночные горшки и спустился вниз. Когда я заглянул в трактир, чтобы забрать плащ и шляпу, то увидел там лишь священника, хотя в камине уже потрескивали дрова. Пастор сидел в углу и сосредоточенно читал Библию. При моем появлении он даже головы не поднял.

Выйдя из трактира, я свернул направо, к хлеву, и опорожнил горшки в компостную яму. Кто-то уже успел расчистить среди глубоких сугробов дорожки. Отойдя подальше, где снег был чистым, я протер снегом лицо, стряхивая сон, и вымыл горшки. Раны на кончиках пальцев побаливали, но уже начали постепенно заживать.