Судебно-медицинская экспертиза: проблемы и решения - [46]

В пункте 2.20 говорится, что «если возникает необходимость проконсультировать лицо, подвергаемое судебно-медицинской экспертизе или судебно-медицинскому освидетельствованию у врача-специалиста, работающего в другом учреждении здравоохранения, то его направляют в это учреждение с соответствующим письмом, подписанным начальником бюро и заведующим отделом (отделением) бюро, либо судебно-медицинским экспертом». Данное положение на редкость неясное. Прежде всего консультацию получает не обследуемое лицо, (как по буквальному смыслу), и. 2.20, а эксперт, направляющий обследуемого другому врачу-специалисту.

Кроме того, данное положение в принципе уязвимо, ибо фактически речь идет о привлечении эксперта, не работающего в экспертном учреждении (ст. 189 УПК РСФСР). Решение об этом может принять только следователь. «Консультация», о которой говорится в Инструкции, — это самое настоящее экспертное исследование. В подобных случаях возникает необходимость в проведении комплексной экспертизы и постановление о назначении экспертизы должно быть переоформлено. В п. 2.24 говорится об объектах, которые также должны исследоваться в лаборатории в порядке экспертизы.

Весьма неясным является п. 2.15, где сказано, что в случае «необходимости решения специальных вопросов» эксперт ходатайствует о приглашении соответствующих специалистов (имеются в виду лица, не работающие в экспертном учреждении). Фактически речь идет о необходимости расширения состава экспертов, обусловленной необходимостью привлечения специальных познаний, которые отсутствуют у эксперта. В подобных ситуациях требуется переоформление постановления о назначении экспертизы и дело не может ограничиться «приглашением» соответствующих специалистов (т. к. «приглашение» — это не вызов, оно может быть отвергнуто).

Непонятно почему вводная и исследовательская части составляют вместе протокол «Заключение эксперта» (п. 3.5 Инструкции). Это не соответствует устоявшимся процессуальным понятиям (согласно ст. 102 УПК РСФСР протокол составляют следователь или суд). По-видимому, данное положение заимствовано из УПК. РСФСР 1923 г., в котором предусматривалось составление протокола осмотра судебно-медицинским экспертом (ст. 195).

Непонятно также, какими «лицами, упомянутыми в вводной части протокола», подписывается подобный протокол. Закон предусмотрел присутствие при экспертизе только следователя и с его разрешения обвиняемого (ст. 185 УПК, РСФСР). Но вряд ли правильно, чтобы обвиняемый и потерпевший подписывали исследовательскую часть заключения.

Как показывает анализ уже этого, отдельно взятого подзаконного нормативно-правового акта, в регулировании производства судебно-медицинской экспертизы в советском уголовном процессе продолжают оставаться весьма серьезные недостатки. Вряд ли оправдано решение в Инструкции вопроса о случаях обязательного проведения комиссионной экспертизы (п. 2.6 — по делам о привлечении к уголовной ответственности медицинских работников за профессиональные правонарушения), повторных по материалам дела, первичных в особо сложных случаях. Создание комиссии экспертов, как дополнительная гарантия объективности, достоверности заключения, должно быть прерогативой следователя (суда). Еще менее оправдано предусмотренное Инструкцией (п. 2.6) создание комиссии для проведения комплексной экспертизы (т. е. проводимой экспертами различных специальностей), ибо комплексная экспертиза должна, несомненно, представлять собой институт доказательственного права, а не функции организации экспертной деятельности.

Подобное «дополнение» уголовно-процессуального закона обнаруживается при анализе и других подзаконных актов Минздрава СССР. Так, в п. 26 «Правил судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений» сказано, что судебно-медицинский эксперт выясняет у освидетельствуемого обстоятельства причинения повреждений, жалобы и при необходимости другие сведения. Между тем из смысла закона (ст. 184, 187 УПК РСФСР) вытекает, что изложение обстоятельств, повлекших за собой назначение экспертизы, а также сбор и представление эксперту материалов, необходимых для производства экспертизы, входят в обязанности следователя. Нечеткое предписание, содержащееся в п. 26 «Правил», на практике приводит к тому, что судебно-медицинские эксперты выходят за рамки своих полномочий и вынуждены заниматься сбором исходных данных. В п. 29 «Правил» воспроизводится подвергнутое ранее критике положение о праве судебно-медицинского эксперта привлечь к исследованию других специалистов.

Одной из причин этого является, на наш взгляд, слабая научная разработка таких актуальных проблем, как пределы правового регулирования производства судебно-медицинской экспертизы, разграничение предмета регулирования закона и подзаконных нормативно-правовых актов, возможность и уровень конкретизации в ведомственных инструкциях процессуально-правовых норм более высокой юридической силы, способы обеспечения непротиворечивости закона и подзаконных актов.

Эти проблемы в уголовно-процессуальной литературе не получили должного исследования. Некоторым исключением, пожалуй, является небольшая статья В. Д. Арсеньева «О соотношении процессуальных и административных норм, регулирующих производство судебных экспертиз», где предпринимается попытка выдвинуть идею создания «своеобразного административно-процессуального института экспертного права», как одного из объектов теории судебной экспертизы