Судьба! Я против... - [4]

Кордэвидион Тарлийский, он же — Его Величество, он же — её сегодняшний посетитель, с проблеском понимания в чёрных глазах, приказал:

— Говори!

— Мы можем попробовать провести ещё один сеанс, но только, если Ваше Величество пообещает держать себя в руках. — сказала Оливия.

— Величество пообещает и даже изо всех сил постарается держать себя в руках.

— Ну, что ж, тогда начнём…

Девушка с большой неохотой поднялась с кресла и начала собирать с пола предметы, необходимые ей для обряда, который столь бесцеремонно был прерван совсем недавно. Вернув на стол курильницу из тёмно-синего металла, установила подставку и положив на нее уголёк, подожгла его, посыпала сверху какими-то травами, порошками и закрыла. Сразу же нашёлся и хрустальный шар, который девушка подняла и осторожно согревая с своих руках подошла к столу. Указав жестом на скамью, стоявшую у стены, она подождала пока клиент сел и молча уставился на пророчицу. Оливия села в кресло, и поставив шар перед собой в специальную подставку протянула к нему обе руки, как бы обнимая его, но не прикасаясь и замерла. Мгновение спустя выражение глаз Оливии изменилось, взгляд застыл и она ровным, звонким голосом произнесла.

За хрустальным мостом, есть хрустальная дверь.

Но лишь стоит войти, тут же явится зверь.

Только смелый душой не страшится пути,

Чтобы счастье свое и любовь обрести.

Если тьму в небесах вдруг взорвёт звездопад

Когда звери столкнутся в нещадной борьбе.

Лишь тогда возвратиться ты сможешь назад,

Когда эхом любимая станет тебе.

Пророчица опустила руки на шар, закрыв почти всю поверхность, и замолчала.

— Ну, и что сие означает? — спросил Его Величество.

— Не знаю. Я говорю, только то, что вижу. Одно я знаю точно, девушка должна сама пожелать пройти через Врата Мира.

— А если она не захочет?

— Значит не пройдёт. — твердо сказала Оливия.

— Ведьма, не зли меня, если жизнь тебе дорога. — прошипел мужчина. — Заставь её пройти.

— Я могу только пригласить, решать ей. Думаю она сделает это, она добрая и смелая девочка, хотя не могу за нее порадоваться, Судьба с ней очень сурово обошлась и впереди дорога лепестками роз не усыпана, — Оливия подняла глаза и почти шёпотом продолжила, — надеюсь, она выстоит. Пророчица подняла руки с шара, и жестом пригласила Короля взглянуть, Кордэвидион Тарлийский перевёл взгляд на шар и… понял, что пропал.

* * *

Я не могу проснуться, не могу даже открыть глаза! Да что такое со мной творится? Ресницы, как будто клеем намазаны. Голова гудит, тело не слушается. Я будто бы не спала всю ночь, а мешки с углем на плечах таскала.

Правда, сном назвать то, что было ночью тоже язык не поворачивается.

Со мною что-то происходит. И началось это вчера, когда два бугая, все таки будем называть вещи своими именами, вытащили из грузовика ту вещь, которую ждала Маняшка, Это оказалось… не знаю что в упаковке, напоминающей узкий и неглубокий шкаф. Только я взглянула на это нечто, как у меня от ужаса волосы на голове встали, как у сердитого ёжика, а сердце чуть не выскочило из груди:

— Ч-ч-что это? — спросила я, звонко выбивая дробь зубами.

— Это… — Маняшка глубокомысленно помолчала, а потом сказала, — Завтра все узнаешь.

У меня появилось реальное опасение, что она и сама не знает, что там, но уверена, что это нужно поставить ко мне. Откуда такая уверенность?

— Баб Маняшка, пусть мальчики несут этот коробочек в дом, если сами не справятся, я могу подтолкнуть слегка, — заискивающе проблеяла я.

— Наташка, не выдумывай чепухи. — это мне, — Ребяты, несите в летнюю кухню! — это бугаям. И они понесли.

Коробок еле втиснули между шкафом и холодильником, помахали мне изящными ручками и оставили даму, то есть меня, одну-одинешеньку. Коробок наверное решил, что ему тут самое место и перестал меня пугать, тем более, что между ним и кроватью гордым стражем стоял стол. Я немного подумала, не поставить ли гордого стража грудью к неприятелю, то-есть столешницей к нему. Потом все-таки устыдилась своих страхов, тем более неприятель никаких поползновений в мою сторону не предпринимал и стол переворачивать не стала. Бодренько разделась, подготовилась ко сну и нырнула под пушистое одеялко. И тут это началось: два сна перемежающихся друг с другом, после каждого моего панического пробуждения. И в каждом видела я угрозу своей жизни, и в каждом видела я глаза, следящие за мной со злостью и вожделением. Чёрные, как ночь, глаза я видела, когда рвалась на мне моя одежда, когда падала я в ужасе на землю, где ждало меня неминуемое насилие и жёлтые, как луна, глаза, с бешенством во взгляде и готовностью к убийству. Когда я с колотящимся от ужаса сердцем просыпалась, через несколько минут снова проваливалась в сон, в котором начиналось все сначала. Когда я очередной раз следила, как сущность с жёлтыми глазами готовится к прыжку, я услышала страшный вой. Вот тогда я и проснулась по-настоящему. Вой был на самом деле. А может это сирена? Вдруг война началась? Или цунами? Правда у нас океана нет, да и моря тоже. Сползаю с кровати и накинув куртку вываливаюсь на улицу.

Цунами сидит на заборе, в виде соседского кота Тигра, и орет нечеловеческим и некотяческим голосом, а вообще, кто его знает каким, вздыбив шерсть и задрав вверх свой длинный пушистый хвост, аки павлин на выгуле. Похлопав глазами, чтобы лучше видеть я проследила за взглядом разъярённого кота и увидела картину маслом. Маняшкина кошка Глаша, лежала за земле с закрытыми глазами, придавленная более счастливым соперником Тигра, другим соседским котом по имени Пушок, который совершенно не по сезону озаботился котячей демографической ситуацией и решил все срочно исправить. Более некрасивого кота, чем этот Пушок я в жизни не видела. Здоровенный, с одним ухом и половиной хвоста, котяра был злой и шкодливый.