Судьба средней линии - [4]

Четыре поколения исследователей, сделавших немало, чтобы, по слову Солженицына, "объемно и равновесно, обоесторонне осветить нам этот каленый клин", вычеркнуты из списка "голосов", одобренных внутренней солженицынской цензурой. Их - за борт.

Принцип замалчивания "оправдательных" и "неудобных" источников распространяется не только на современные, новые и новейшие монографии - но и на фундаментальные книги, исследования и документальные материалы XIX в., имеющиеся во всех крупных библиотеках России и Запада.

Возьмем три примера.

Скажем, водку, армию и черту оседлости. Выдающийся русский экономист Фундуклей, профессор Киевского университета (его именем называлась до революции одна из центральных улиц Киева), с цифрами в руках доказал, что уничтожение еврейской винной торговли в черте оседлости привело к усилению пьянства, резкому скачку цен на спиртное и повышению уровня преступности.

Наоборот, до его уничтожения абсолютный уровень пьянства в черте оседлости был ниже, чем во внутренних губерниях. Но эти цифры из единственного в России фундаментального исследования по этой теме не нужны - нужны совсем другие источники и другие цифры, как, например, пугающее соотношение числа питейных заведений в Восточных и Западных губерниях, другие, совершенно мифологические толкования, допустим, Лескова или Соловьева, о евреях, спаивающих русский народ, и другого типа факты (Гинзбург держал в осажденном Севастополе питейный откуп - читай: спаивал защитников отечества, с. 104-105).

Хорошо, согласен, допустим, Солженицын по-английски не умеет (хотя на одну допотопную английскую книжечку ссылается, я о ней и узнал из его сноски), про Фундуклея не слыхал (в чем сомневаюсь), но ведь думские отчеты он же цитирует.

Так почему к бумажной цифири Военного министерства, Пуришкевича и Замысловского, твердящих, что евреи - самые никчемные патриоты, больше всех в империи уклоняющиеся от армии, он, Солженицын, относится с почтением и обильно цитирует "недоброжелательного к евреям Шмакова" (с. 151-152), а до боли простую, всем очевидную цифру из докладов депутатов фракции народной свободы, упомянутую тут же, на чуть ли не на том же развороте, Солженицын замалчивает? Почему?

Потому что вместо нагромождения статистики уклонений там приводятся две простые цифры из тех же правительственных документов: процент всех евреев в армии - 4,94%, а отношение евреев к общему населению империи 4,%, из чего со всей очевидностью следует, что евреев в армии непропорционально много и разговоры об уклонениях и министерская цифирь идеологическая липа. Неудобный, ненужный источник - мы его и задвинем.

Наконец, черта оседлости, которой, по Солженицыну, и вовсе не было - а был, воспользуюсь его выражением, сильно расширенный край еврейского проживания (с. 43, 118, 119). Солженицын с завидной настойчивостью повторяет и варьирует эту мысль на разные лады: черта оседлости - фикция, евреи ездили и селились по всей территории империи, когда хотели и где хотели. От многократных солженицынских повторов пилюля черты оседлости слаще не станет, хотя истины ради следует сказать, что вопрос о проницаемости черты для разных слоев еврейского населения и в разные периоды совсем не однозначный.

Проблема в том, что для Солженицына неоднозначность отсутствует как таковая.

А разобраться в этой проблеме не так уж и трудно. Базовые источники лежат на поверхности, за ними не нужно ехать в библиотеку Мичиганского университета и подбирать никчемные статьи скучающих отставных большевиков из русско-американской прессы.

До Первой мировой войны в России появилось как минимум восемь солиднейших трудов - систематических обозрений действующих законоуложений правительства о евреях. Среди них - работы М. Мыша (1904, 1910), И. Гессена (1904), И. Фриде (1909), Л. Роговина (1913), Г. Ветлугина (1913), Я. Гимпельсона и Л. Брамсона (1914). Речь идет о тысячестраничных сборниках, построенных по такому принципу: подборка государственных законов разъяснения к ним Сената - запросы и жалобы в Сенат в связи с выполнением или невыполнением законов на местах.

Достаточно беглого просмотра соответствующих разделов, посвященных еврейскому праву на жительство, чтобы стало ясно: черта оседлости представляла собой важнейший механизм ущемления элементарных прав евреев России, и этот механизм, перпендикулярно концепции Солженицына, работал, как правило, исправно, а чем ближе к эпохе Николая II - тем эффективней. Из приведенных в этих источниках многочисленных жалоб в Сенат следует, что черта сжималась - не расширялась.

Дозволение ремесленникам селиться за ее пределами в середине 60-х гг. было в начале правления Александра III аннулировано.

Право на постоянное жительство в Москве, дарованное николаевским солдатам, отслужившим 25 лет в армии, было в 1891 г. отнято, старики-солдаты - с семьями, в разгар пасхального празднества - выдворены.

Высочайшая милость Николая, позволяющая участникам сражений русско-японской войны селиться за чертой, никогда не была реализована на практике: полиция изгоняла из северной столицы евреев - георгиевских кавалеров, приехавших ходатайствовать об исполнении на деле царской милости.