Судьба России и “великая потребность человечества ко всемирному и всеобщему единению” - [10]

После совещания в 1985 году по научно-техническому прогрессу я «грохнул» статью по итогам этого совещания. И даже счел, что это — “время решающих перемен”.

Почему в свое время генетику отвергли, а приняли этого мракобеса Лысенко? И почему так важна была борьба против Лысенко? И то же самое повторилось в отношении новой технологии. Я изучал, я привез опыт из Японии. Я был в Японии в Центре производительности труда. Они дали мне огромную литературу о том, как поднять производительность труда. Они учат этому. Я приехал из Японии и никуда не мог устроить эти материалы. Никто их у меня не брал. Это было никому не нужно. Вот ситуация. Лысенко, гонение на генетику… А что такое гонение на генетику? Генетика — это основа селекции. А селекция — это основа повышения урожайности. Это решение продовольственной проблемы. И мы, загубив генетику, отбросили свою страну назад, в смысле производства продовольствия. И вот второй случай. Высокие технологии. Я-то считаю, что поэтому и сама идея социализма была скомпрометирована и кризис в нашей стране произошел из-за этого. Потому что, если бы вовремя, не в 1984 году, а, конечно, раньше начали как в Японии[3], например, заниматься новыми технологиями, тогда бы мы перестроили все производство, повысили производительность труда и качество. А мы этого не сделали. Узкий умишко невежественных людей, он так и работает: «Как это — я, и какая-то электроника?» Сейчас тратится гораздо больше средств на то, чтобы выйти из кризиса, чем надо было тогда вложить. Причем 5-10 лет назад еще лучше. Ты вкладываешь 10 копеек, а через 10–20 лет ты получаешь миллионы. Горбачев-то с этого и начал. А потом ему не стали давать денег, начали критиковать. Я же был на Политбюро, когда обсуждали все эти вопросы. И он испугался. Вначале ведь была выдвинута программа по машиностроению, где микроэлектроника и должна была бы развиваться. Приняли программу. Мой однофамилец, академик Фролов К.В., был поставлен во главе этой программы. А потом это все спустили на тормозах. И — вот она расплата.

Корр.: Что же, все члены Политбюро так недальновидны?

И.Ф.: Кто-то из членов Политбюро и поддерживал Горбачева, но таких фанатиков-энтузиастов почти не было. Были только среди ученых, инженеров и т. д.; это и Велихов, и Моисеев, и многие другие, я могу называть сколько угодно фамилий. Биотехнология — это Баев, Петров. Но они же не решают. Вот и получилось, что в новый век, век высокой науки, высоких технологий мы вступили с руководством, знания которого находятся на уровне трактора, комбайна. Вот в чем все дело.

На Западе, знаете, почему это пошло? А потому что там был уже развитый рынок. И рынок был двигателем. Конкуренция — надо повысить производительность. У нас этого не было. Тогда надо было прежде чем ввести рынок компенсировать это высоким умом и сознательностью и тех, кто руководит, и широких масс. Это утопия, может быть, но на этом основывается социализм. А этого не состоялось.

Ленин говорил, что мы будем строить социализм и будут формироваться новые люди, более высокообразованные, гуманные и т. д. И вот эти люди будут вносить новое. Не из-за конкуренции, не из-за того, что я хочу больше денег заработать, а из-за того, что у кого-то более высокое сознание, более высокое понимание, моральные стимулы. А оказалось, что это не для человека. Вернее, мы не люди пока еще. Положительное состояло все-таки в том, что бывшая наша политическая структура держала высокую планку. Вот мы тут копошились, дрались. Но все время видели эту планку. Кто-то не видел. Но многие видели. А особенность современной ситуации в том, что планка упала.

Эта неравновесная ситуация не может сохраняться долго, потому что люди с этим не смирятся. И кто-то возобладает. То ли какой-то национал-фашизм, то ли диктаторство, то ли государство станет церковное. И тогда церковь будет нам давать эти высокие планки. Но это недолго будет продолжаться. Год, два, три. От силы. Люди, общество в целом, почувствуют, что так жить нельзя. Это недостойно человека.

* * *

А началось все это при Брежневе — вся эта грязь.

Знаете, когда научно-техническую революцию надо было начинать? Ее надо было начинать в самом начале правления Брежнева. Я ведь ему еще тогда, в 1965 году, записку подавал о необходимости развития у нас научно-технического прогресса.

1985 год. Горбачев пришел и провел, наконец, совещание на эту тему. Я оценил это как время решающих перемен. В опубликованной тогда статье я по существу уже обозначил ту политику, как я ее себе представлял, которая потом стала называться «перестройкой». Речь в статье идет о новом качестве развития, о том, что мы вступаем в период решающих перемен, которые определят облик социализма на пороге ХХI века.

Для нас, для нашего общества необходимо обновление. Обновление экономики через научно-технический прогресс и введение новой высокой технологии, микроэлектроники, биотехнологии. Обновление социальных структур, развитие гласности, демократии и т. д. Обновление связей человека с природой, экологией, т. е. введение экологического критерия. Обновление самого человека, его морали, нравственности. А для этого надо изучать человека. Я предлагал создать Институт человека, который я потом и создал. Я предлагал, что, наконец, всем этим должна заниматься партия, которая тоже сама должна обновиться. И сам человек должен изучаться. Я считал, что руководить этими переменами должна партия. И сама должна меняться. И чтобы партия была умной, гибкой, такой, как я. В этом содержится личное. Тут содержится подспудно личное в следующем: а тогда я ее приму, тогда она мне будет близкой.