Судьба прозорливца - [6]

Он, даже не взглянув на меня, пошел по застланному толстым каучуковым ковром коридору, мягко ступая толстыми подошвами. Я смотрел в его удлиненный затылок, и он, наверное, почувствовал это, потому что обернулся. Но я уже ревностно тер суконкой поручни. Он пошел дальше, я — опять поглядел ему вслед и — вдруг прочел, что он думает: «Завтра, по прибытии в Лабардан все взлетит». Что взлетит? Почему?

Схватив свою суконку, я последовал за человеком в очках. Я напрягал всю свою волю. Я боялся лишь одного, — чтобы он снова не обернулся. Он на секунду задержался возле умывальной первого класса. «Здесь», — подумал он. «А потом — на пристань. Гадд все свалит на русских и коммунистов». Пройдя еще несколько шагов, он достал ключ, и, отворив каюту сто шестьдесят вторую, подумал: «Нет, в другом месте» — и исчез за дверью.

В списке пассажиров я прочел:

«Каюта 162. Ру Бот. Комиссионер по продаже ананасового сока».

Я слышал еще до войны о германских фашистах, умудрявшихся взрывать корабли при помощи адских машин величиной с карандаш. Такую адскую машину можно спрятать в жилетном кармане. Мне вовсе не улыбалось взлететь на воздух вместе с «Королевой Атланты». Но что сделать? Куда пойти? Кто мне поверит? До Лабардана я могу быть спокойным. Он сойдет только в Лабардане завтра на рассвете, оставив здесь свой подарок.

В эту ночь я не заснул ни на минуту, твердо решив не выпускать из виду проклятого «вервольфа».

В семь часов утра мы увидели белые дворцы и лазоревое небо над Лабарданом. Началась обычная суета. Я кинулся было искать Ру Бота, но боцман приказал мне вынести чьи-то вещи. Из каюты первого класса вышел Агамемнон Скарпия (я узнал его по портретам, печатавшимся в газетах), в лимонного цвета фетровой шляпе, коричневом просторном костюме и в желтых ботинках.

Его окружали секретари и телохранители. У телохранителей недвусмысленно оттопыривались задние карманы. Оркестр на верхней палубе заиграл «Прекраснее Бататы нет республики на свете». Шикарные девицы стояли у фальшборта, махая платочками приближающимся дворцам Лабардана. Лакированный катер с размаху подскочил к «Королеве Атланты», и по раскачивающему трапу на борт поднялись репортеры и представители местных властей. Они кинулись к Агамемнону Скарпия, стоявшему, словно монумент, среди суетни, свистков, гудков и завывания оркестра.

В этот миг я увидел Ру Бота. Он вышел на палубу с крохотным чемоданчиком, в ярко-зеленой плюшевой шляпе и в светло-зеленом пальто. Значит, он уже успел заложить где-то свою адскую игрушку! Я напрягал всю свою волю, но в суете, среди грохота, криков и репортерских расспросов не мог уловить ни одной мысли «вервольфа». Он уйдет, и «Королева Атланты» взлетит тут, в гавани, кишащей, словно муравейник, судами!

«Королева Атланты» с грацией слона прижалась бортом к стенке причала. Сбросили сходни. Тесная группа людей, окружавшая Скарпия медленно повлекла его к сходням. «Вервольф» пытался проскользнуть на сходни раньше их и первым очутиться на берегу. Вне себя, не соображая, что делаю, я кинулся ему под ноги, и мы покатились к борту. Его плюшевая зеленая шляпа откатилась в сторону, и кто-то, наступив на нее, сплющил ее в лепешку.

Я вцепился в «вервольфа», что-то крича.

Через несколько минут мы оба сидели в капитанской каюте и нас допрашивал полицейский инспектор. Ру Бот был спокоен и утверждал, что я сумасшедший и меня надо посадить в сумасшедший дом. Его бумаги были в полном порядке. Он ссылался на Гро Фриша, который может дать о нем подробные сведения. Полицейский инспектор, услышав упоминание о Гро Фрише, стал нервничать и смотрел на меня так, как смотрит тигр на жертву, попавшую случайно к нему в клетку.

— Вы утверждаете, — спросил он меня с усмешкой, — что прочли мысли этого господина? Что ж, если вы столь проницательны и обладаете столь чудесным даром, я предлагаю вам немедленно прочесть в голове господина, в каком именно месте оставлена та «адская игрушка», которой вы бредите. Даю вам ровно три минуты.

Он достал часы, положил их на стол, кивнул головой и два сыщика в штатском встали у двери, как два пса, готовых наброситься на кошку.

В эти три минуты решалась моя судьба. Я напрягал все свои силы, но Ру Бот, отводя от меня глаза, упорно думал совсем не о том, где он припрятал свою игрушку. Он думал: «Ты дурак, братец, ты ничего не узнаешь. Тебя отправят в тюрьму или в сумасшедший дом. А я сойду в Лабардане, у меня есть еще время, и остановлюсь в отеле, и буду пить кофе и коктейль и играть в поккер, пока ты взлетишь на своей „Королеве Атланты“. У меня есть еще время, потому что все произойдет лишь через два часа и карандашик, лежащий сейчас в ящике для писем…»

— В ящике для писем!! — закричал я неистово и вскочил с дикой поспешностью, что оба сыщика бросились ко мне и схватили меня за руки.

Через десять минут в каюту вошел Агамемнон Скарпия.

— Вы спасли мою жизнь для Бататы. Благодарю вас, — сказал он с достоинством Цезаря, пожимая мне руку. — Батата этого не забудет.

Через двадцать минут Ру Бота, закованного в наручники, повлекли в тюрьму, а вокруг меня неистово бесновались репортеры.