Судьба - [31]

Куда я теперь перееду? Кто есть у меня близкий?… Никого нет у меня! Была у меня доченька, да и ту вырвали из рук моих злые коршуны… Ах, пропасть бы совсем этому миру, развалиться бы ему… Засыпал бы ты меня своими обломками — не глотала бы я горький яд жизни… Зачем мне такая жизнь? Что ждать от жизни бедному человеку, что тебя впереди ожидает?…

Шаги около кибитки заставили Оразсолтан-эдже замолкнуть и насторожиться. Она приподнялась па локте, прислушалась: может, Берды вернулся или Мурад, прослышав о несчастье пришёл? Только как он услышит — сегодня всё произошло! О аллах, неужели — только сегодня? Кажется, целый месяц прошёл… целый век…

Неуверенные шаги замерли у двери, чья-то рука начала шарить запор — нет, это был незнакомый человек.

— Кто там? — громким шёпотом спросила Оразсолтан-эдже.

— Это я… откройте… — негромко и глухо ответили из-за двери.

Голос показался Оразсолтан-эдже незнакомым, но она не стала переспрашивать.

Широкий приземистый силуэт торопливо шагнул в кибитку.

— Вы — одни?

— Да… Нет! Не одна — Дурды здесь… А вы — кто?

— Я арчин Меред — не узнали? Дурды спит?

Чтобы не слышать горестных причитаний матери Дурды укрылся одеялом с головой и плакал там потихоньку, строя самые зверские планы против похитителей сестры. Потом его незаметно сморил сон.

— Не знаю, — ответила Оразсолтан-эдже.

— Давайте выйдем лучше, — предложил арчин, — дело есть к вам.

Они вышли. Отыскивая укромное местечко, арчин присел на корточки в тень от глухой стены мазанки.

— От слёз совсем глаза ослабели, — пожаловалась Оразсолтан-эдже. — Ничего в темноте разобрать не могу.

Она присела напротив арчина, у чёткой границы тени и света. Луна седьмого дня уже заходила и её ясный жёлтый свет переходил в багровый, словно, там, наверху, пролили кровь. Полными слёз глазами Оразсолтан-эдже смотрела на луну и мысленно представляла, что вот так же закатилось, упало в бездну её счастье — и нет ему возврата. Словно сочувствуя горю женщины и разделяя его, луна постепенно стала скрываться в облачное покрывало, и Оразсолтан-эдже снова подумала, что и доченька её, укутавшись в покрывало скорби, скрылась от материнских глаз.

— Доля моя горькая! — всхлипнула Оразсолтан-эдже. — И почему это в моей судьбе одно только зло и ничего доброго нет! — Концом головного платка она вытирала слёзы.

Арчин кашлянул.

— Не плачьте, Оразсолтан, от слёз никому пользы не бывало.

— Ох, боже…

— Не надо… Человек должен быть мужественным. Я знал вас как сильную женщину, которая в любом деле мужчине не уступит, а вы… Не надо плакать.

— Какое тут может быть мужество!.. Глаза мне выдавили, беспомощной сделали… Не угодили мы чем-то аллаху, прогневали его… Тяжела кара господня… Ни одному мусульманину не пожелаю я таких страданий… Господи, не испытывай так жестоко своих рабов! Каждый должен пройти, что предначертано ему роком, но иногда это — выше сил человеческих!..

— Конечно, у каждого своя судьба. Случилось: что — это от бога, поэтому сиди, сложа руки, терпи и надейся на милость всевышнего… Да только не хотят почему-то люди терпеть, пытаются изменить свою судьбу.

— Как же сидеть!.. На бога надейся, а осла крепче привязывай…

— Вот и я об этом вам говорю… Чем плакать попусту, надо к людям пойти за помощью, меры принимать…

— Эх-хе-хе… Как украли дочку — конец света наступил для меня… Ум помутился, мир перевернулся в глазах моих, тьма кругом кромешная… Вот вы о помощи говорите, а слышали, какие слова Сухан Скупой сказал? В первую очередь он должен был помочь нашему горю… Встретил меня, когда все разошлись. Говорит: «Ты, мол, не настаивай, чтобы девушку вернули». А как я могу не настаивать? «Покорная просьба к вам: помогите мне вернуть дочь! Я женщина слабая, но рассчитаюсь с вамп. На этом свете не смогу, на том, когда перед всевышним предстанем, сторицей воздам за ваше добро». — Так я сказала Скупому. А он что ответил? «Не ставишь, — говорит, — мои слова ни в грош — сегодня же убирай свою лачугу из моего ряда! Селись возле того, кого ты слушаешься, чьи советы выполняешь. Увижу завтра твою кибитку на месте — ночью же подожгу, пусть все видят, что бывает с упрямыми!» — Так мне Скупой ответил. А я ему говорю: «Не ждите завтрашнего дня, сегодня поджигайте. Мне и так теперь одна осталось — торбу на шею да по миру идти. Одна лачуга вот ещё держит. Сожжёте эту жалкую конуру — спасибо скажу…» Вот она какова, паша горькая судьбинушка, а вы — о помощи толкуете…

Оразсолтан вздохнула и снова кончиком платка утёрла глаза.

— Небо нам теперь ближе, чем Сухан Скупой, Какого добра ждать от него?.. Если вы не поможете, то нам и просить больше некого. Пусть аллах воздаст вам за доброту вашу! Тысячу раз я благодарна вам за те слова, которые сказали вы человеку Бекмурад-бая. Стойте на этих словах, прошу вас! Будьте нашим благодетелем! Вы самый близкий нам человек сейчас!.. Вы — и яшули села, вы — и арчин села… Ваша честь тоже задета…

— Я всё это очень хорошо понимаю, — сказал арчин. — Жаль, что вы сразу не раскусили Сухана Скупого. Что от него может ждать человек? Сухан одну наживу видит, на копейке пятак крадёт, а за пятак — голову родного сына продать не задумается… Не мог Бекмурад-бай увезти девушку из ряда Сухана Скупого, если бы не был с ним в сговоре. Это ясно, да пойди ухвати Скупого — как блоха меж зубов собаки ускользает. Вёрток бес!.. Помощи вы от него не ждите и радуйтесь, если он от вас подальше будет. А что Сухан велел вам переехать, тоже не беспокойтесь — уладится как-нибудь. Сейчас другое важно: как вырвать Узук из лап Бекмурад-бая.