Судьба боится храбрых - [3]

Тим сидел в постели, обхватив себя руками, и шептал тихонечко про себя: «Это сон. Это просто сон. И даже ничего страшного, чего испугался-то? Подумаешь, себя увидел, и даже не мертвого, а совсем живого. Все хорошо. Все нормалек».

Мама, не дождавшись ответа, щелкнула выключателем и хлопнула дверью, бросив напоследок:

— Можешь уже вставать, завтрак на столе.

Тим вздохнул и упал навзничь. Тут же запиликал будильник.

— С-сволочь! — со злостью сказал Тим, хлопая кулаком по кнопке. — Не мог на пять минут раньше прозвенеть.

— Тимоха, я ушла! — донесся мамин крик из прихожей, а вслед за тем — звук закрывающейся двери.

Тим полежал немного в кровати, мечтая о том, как сейчас во дворе опустится звездолет, оттуда выйдут серьезные вооруженные люди в броне и с лучевым оружием в руках, поднимутся на четвертый этаж и нажмут кнопку звонка. Тим, конечно, не будет знать, кто там, поэтому откроет неохотно. А там — там мужчина с нашивками полковника галактической морской пехоты скажет ему: «Тим, вы нужны Империи. Ваш отец умер, и теперь вы — наш император». А потом, разумеется, будут всякие приключения, верные друзья, коварные враги, прекрасная девушка, которая в него влюбится, ну и так далее. Но звонка все не было. Видимо, врачи вытащили-таки старого императора и на этот раз. Тим вздохнул, потянулся, потом неохотно встал и принялся собираться — первым уроком намечалась контрольная по алгебре, и опаздывать на нее не рекомендовалось. С Елы-Палы — Елены Павловны — станется закрыть дверь на замок в восемь часов и не открывать ее до самого звонка. И неважно, что это — вопиющее нарушение прав человека. А уж что человеку битую неделю снится один и тот же сон (как выясняется, довольно зловещий), уж вовсе никого не волнует. Бурча и пиная попадающиеся под ноги предметы, Тим оделся, одновременно жуя бутерброды и запивая их остывшим чаем. Подхватил с пола сумку, глянул на часы (7.47), ругнулся негромко и выскользнул за дверь. Английский замок сухо щелкнул за спиной, и Тим быстро, перепрыгивая через ступеньки, побежал вниз, цепляясь на поворотах за перила. Про ключ он вспомнил, только спустившись на два этажа вниз. Остановился, похолодел и полез в карман — без толку. Сейчас он отлично помнил, где лежит ключ — перед зеркалом в прихожей. Картинка эта была столь явственна, почти осязаема и при этом столь недоступна, что Тиму выть захотелось. Может, дверь не захлопнулась?

Отлично понимая, что надежды его напрасны и что надо спешить, он тем не менее поднялся на два пролета вверх и несколько раз с силой подергал дверь в разных направлениях. Тщетно. Тим вздохнул и сунул руку в сумку. Мама, конечно, будет недовольна. О, не то слово — недовольна, веселый вечер ему сегодня гарантирован. Но если она не приедет на обед, Тиму придется шататься по улицам до семи вечера, а он намеревался сегодня закончить наконец шестой уровень Candlekeep lights. Мобильник, однако, найтись не спешил. Тим, пока еще без особого беспокойства, напряг память — обычно он кидал трубку в сумку с вечера… обычно, но не вчера. Вчера в полпервого ночи позвонил Антоха, разбудил отчима с мамой и нес в трубку какую-то ахинею заплетающимся голосом — очевидно, был пьян. Мама тогда ничего не сказала, но выражение ее лица было красноречивым. Сегодня ему и это припомнят наверняка. Тим вздохнул — может, не звонить, не добавлять раздражения? Черт с ним, с этим «Кандлкипом», потом пройдет. А после уроков позвонить дяде Сереге и погонять с ним в «контру»… Где же, хвать его за ногу, телефон? Словно в ответ на этот вопрос, в памяти четко всплыла картинка — зеркало в прихожей, полочка перед ней, на полочке ключ, а рядом с ключом… а что это такое рядом, господа? Такое темно-серебристое, прямоугольных очертаний? Может, это — платиновый дамский портсигар? Нет, неверно. А может, это — деталь трансфокаторного передатчика Т-полей с космического корабля пришельцев? Нет, не угадали! А может, это — телефон марки Самсунг? Кто это сказал, поднимите руку, потому что это — правильный ответ! Представьтесь, пожалуйста… очень хорошо, господин Тимофей Вострецов, поздравляю вас, вы выиграли шесть часов прогулок по нашему замечательному городу, причем — без еды, потому что карманные деньги, выданные на неделю, вы вчера потратили, купив модный налобный фонарик. Тим застонал и стукнул кулаком по обивке двери. В бессильной злобе потоптался на площадке, потом пошел вниз. Денек начинался — просто загляденье.

Тим выскочил из подъезда, обернулся на ходу, зачем-то посмотрев на окна своей комнаты, и с ходу налетел на кого-то.

— Извиняюсь, — пробормотал он, восстанавливая равновесие. Но «кто-то» вдруг цепко ухватил его за руку.

— Васятка, — произнес плаксивый надтреснутый голос, и Тим невольно вздрогнул. Полуобернулся к человеку, на которого налетел, и похолодел — это была Коряга, сумасшедшая бабка со второго этажа. Ее внука четыре года назад насмерть сбила машина, прямо тут, во дворе, с тех пор бабка сбрендила и в каждом пацане видела своего Васятку, который куда-то убежал и не хочет идти домой. Младшеклассники и прочая мелюзга боялись Корягу до икоты, да и те, кто постарше, тоже старались обходить ее стороной. Матери, утешая испуганных детишек, злобно грозились вызвать санитаров и отправить сумасшедшую «туда, где ей самое место», но старуху их угрозы не пугали, и сгорбленная неподвижная фигура за прошедшие годы стала уже чем-то вроде местной достопримечательности. Тим задергался, пытаясь освободить руку, но Коряга держалась цепко, что-то бормотала и порывалась утащить Тима обратно в подъезд.