Судьба бьет вслепую - [40]

— И что же, никто не пытался засадить Тимошу за изнасилование? — поинтересовалась я.

— Умеет он подобные дела улаживать. Соседям вот моим дом отремонтировал, так они ему за такие хлопоты все простили. Но лично я решил упредить такую ситуацию. Я свою Веронику после девятого класса в областной центр отправил. Она у меня красавица, вся в мать! Ей здесь опасно оставаться было. А в город Тимоша не суется, это здесь, вдоль трассы, он себя королем чувствует, а там он никто, у них своих авторитетов хватает. Сейчас перекресток будет, так нам — направо.

— Поняла. Значит, Тимоша чинит здесь полный беспредел и нет на него никакой управы, — подытожила я.

— Абсолютно никакой! Глава районной администрации — его приятель, они по молодости вместе чудили. Панкратов потом во власть пошел, а Тимошин — в бизнес. Полиция вся у него прикормлена, никто против Тимоши, у нас все его именно так называют, даже пикнуть не смеет. Если бы студентка, которую вы ищете, попала к нему, то он бы ее уже отпустил, если бы она прямо там, у него в замке, чего-нибудь с собой не сотворила, или он с ней из-за ее особой несговорчивости. В прошлом году был случай — пропала девушка из его гостиницы.

— «Три версты»?

— Да, оттуда. С подружками возвращалась на машине откуда-то с севера, вроде из Карелии, вот как раз в ваш Тарасов. Остановились они в «Трех верстах» переночевать, а утром одной недосчитались. Вечером, когда они в трактире ужинали, как раз с той самой красавицы Тимоша глаз не сводил. Но в номер она вместе со своими попутчицами ушла. Когда и куда она пропала, никто не знает. Полиция и местная, и не местная ее разыскивала, да так никто ту девушку и не нашел. Как сквозь землю провалилась.

— Саша, вы сказали, что Тимошин живет в замке. У него там, наверное, обслуги много?

— Да, людей много на него работает — повара, домработницы, садовники, дворецкий, охрана. Платит он хорошо, но если в воровстве или в болтливости уличит, то увольняет без выходного пособия.

— А молдаван среди его прислуги нет?

— Не слышал ничего подобного. Вот по этой улице езжайте прямо, на втором перекрестке сверните налево, — сориентировал меня Александр, после чего вернулся к нашему разговору. — Может, тот водитель «БМВ» и говорил именно с молдавским акцентом, но то, что он на Тимошу работает, это вряд ли.

— Почему вы так думаете?

— Так на него работают только местные, гастарбайтеров он из принципа не берет. Тимошин и в свой замок, и в ресторанно-гостиничный комплекс, и даже в небольшие мотели и закусочные людей подбирает из местного населения, но таких, чтобы с образованием, с опытом. Горничные по нескольку языков знают. Он и платит им соответственно.

— А что, среди местного населения есть полиглоты? — удивилась я.

— Кто не знал языки, тот выучил. Люди на все идут, лишь бы работу высокооплачиваемую получить. Вот, например, мой односельчанин, чтобы поваром к Тимоше устроиться, не только итальянский язык выучил, но и взял фамилию жены, она у нее на итальянскую похожа. С этим поваром такая история приключилась…

— Саша, вы так хорошо про все окружение Тимофеева знаете, — перебила я своего пассажира, устав слушать его байки. — Сами тоже на него работаете?

— Нет, я двадцать лет без малого на птицефабрике тружусь. Отпуск у меня сейчас. А знаю я про Тимошу не больше других. Слухи-то про него все равно ползут по окрестным деревням, хоть он всеми силами старается их пресекать. Да о ком нам здесь еще говорить, если не о нем? Тимошин у нас самая известная личность, феодал с замком. Кстати, историческую реконструкцию тоже он спонсирует, костюмы за его счет пошили, реквизит заказали. Приезжим артистам Тимоша скидки хорошие в своих отелях-мотелях делает. Да он и сам в ней участвует — в форме немецкого генерала проезжает на ретроавтомобиле перед трибунами.

— Странно, что он не Сталина изображает.

— Культ личности есть, а вот внешнего сходство со Сталиным нет, — заметил Саша. — А фриц из него первостатейный! Вот здесь остановитесь. Махеев через два дома отсюда живет. Скажу вам прямо, он мужик непростой. Если Алексеич вдруг заартачится, то его можно деньгами заинтересовать. Он бабки любит, но предлагать их ему надо так, чтобы не обидеть. Если ему чаевые за заправку в открытое окошко с понтом кидают, мол, ты и с земли поднимешь, он ни за что не опустится до этого, а возьмет метлу, демонстративно подметет брошенные купюры и в мусорку отправит. И другое дело, если ему с благодарностью, с уважением скажут: «Отец, оставь сдачу себе на чай!» Таким водителям он еще и стекла протрет.

— Я это учту, — сказала я, взявшись за ручку дверцы.

— Да, и про то, что мы вместе сюда приехали, не говорите Петру Алексеевичу, пожалуйста. Он может при Люсе проболтаться. Она заревнует.

— Но хоть сослаться-то на вас можно?

— Это можно, — благосклонно кивнул велосипедист. — Так и скажите, Краснов подсказал, как вам его найти.

* * *

Махеев мастерил в глубине палисадника будку для собаки. Я окрикнула его, но на мой голос наложился стук молотка. Заправщик меня не услышал, но вот тот, кому он строил жилье, щенок породы русская сторожевая, увидел меня у калитки, подбежал, принюхался, а затем вернулся к своему хозяину и попытался привлечь его внимание ко мне, схватив зубами за его штанину и призывая оглянуться назад. Алексеич, вероятно, решил, что молодой питомец хочет играть, поэтому потрепал его по голове, но от работы не оторвался. Песик оказался настырным, и ему в конце концов удалось донести до своего хозяина, что к нему пришли гости.