Суд волков - [12]

– Второе, о чем я прошу вас, д'Эстуаль, – это подумать, как вновь заселить наши земли. Нужно вернуть в наши деревни скотоводов. Нам не хватает скота. В Париже и в большинстве других городов цена на мясо достигла заоблачных высот. И на хлеб тоже. Настоящие хозяева земли – те, кто ее обрабатывает. Новые владельцы, которые пытаются занять место сеньоров, воображают, будто имеют право на хозяйскую долю[6]. Это вздор. Горожане ничего не понимают в земле, а плата за труд растет, потому что рабочих рук не хватает. Рабство умерло, и я рад этому. Мир изменился! Но земля без крестьян не стоит и полушки, это всем известно.

Жак и Жанна слушали с изумлением. Король, которого они считали погруженным исключительно в интриги двора, оказывается, знал прекрасно свою страну в ее прозаической повседневной действительности. Он рассуждал как земледелец!

Жак, взяв кувшин, сначала подлил вина королю, затем наполнил бокал и протянул Жанне.

– Надо, чтобы зажиточные горожане поняли, – продолжал Карл, – что в последнее время все обесценилось на треть. А земли, которые они скупили по бросовой цене в надежде извлечь из них баснословный доход, будут обесцениваться и дальше, если им не удастся вернуться к реальности! Спекуляция, д'Эстуаль, – это яд для страны!

Он заметно разгорячился.

– Вы получите в собственность два владения из королевских земель: Эгюранд и Бузон. Они находятся недалеко от Ла-Шатра. Шевалье вручит вам дарственные. Я возведу эти земли в баронство, когда вы обеспечите заем.

– Вы чрезмерно добры ко мне, сир.

– Сначала взгляните на эти земли. Я знаю, о чем говорю. Что до чрезмерной доброты, то я действительно отдаю предпочтение не знати, а людям из народа, д'Эстуаль. Чем богаче наши сеньоры, тем больше они склонны к интригам! Они жаждут власти, все больше и больше власти, тогда как имеют ее все меньше и меньше! И по какому праву? Какие у них заслуги, кроме того, что они дали себе труд родиться и носят прославленные имена? Что хорошего сделали они для страны? А бюргеры, ошалевшие от тщеславия, начинают подражать им. Что до простолюдинов, они счастливы уже тем, что могут не бояться завтрашнего дня. – Он усмехнулся. – Вы не из народа, я это знаю, д'Эстуаль. Евреи далеки от земли, потому что мы запретили им владеть ею. В результате они живут торговлей и банками, оттого руки у них белые. В сущности, они тоже буржуа. Теперь, когда крещение и моя добрая воля сделали из вас француза, постарайтесь понять мои слова. Что ж, вам повезло, что вас любит Жанна. Жак улыбнулся.

– Это мне повезло, что он любит меня, сир, – с улыбкой заметила Жанна.

– Когда вы обвенчаетесь? – спросил Карл. – Мне бы хотелось, д'Эстуаль, чтобы это произошло, когда вы получите баронский титул. Тогда и наша Жанна не будет внакладе. Ведь она уже баронесса, вы это знаете?

Откровенно лукавый взгляд короля изумил Жака. В конце концов он расхохотался. Король тоже. В дверь постучали.

– Откройте, прошу вас, – сказал Карл. Это была Маргарита Вреден.

– Что ж, спокойной ночи, дети мои. Входите, Маргарита.

– Спокойной ночи, сир.

4 Волки лесные и городские

Жанна никогда не путешествовала зимой. И страх мучил ее тем сильнее, что сама она осталась дома, в тепле, на улице Бюшри. Ей рисовались опрокинувшиеся повозки, затаившиеся в лесу разбойники, медведи, голодные волки. Жак виделся ей зарезанным, израненным, растерзанным дикими зверями. Она почти перестала спать.

– Где Жак? – спросил Франсуа в первый же вечер после его отъезда.

– Он уехал.

– Зачем?

– Чтобы найти деньги.

Ответ погрузил мальчика в глубокие раздумья.

– А где можно найти деньги?

– У тех, кто их имеет.

– А у них откуда?

– Они их скопили.

– А ты скопила?

Она начала терять терпение.

– Нет. Вернее, да, но немного. Совсем немного.

Вопросы сына смущали ее: с какой суммы можно говорить, что у тебя "есть деньги"? Ее сорок тысяч ливров – это уже небольшое состояние или обычные накопления зажиточной горожанки? После беседы с королем в Меэне она стала смотреть на деньги по-иному, ей открылось существование целого незримого мира. Как истинная крестьянка, она откладывала монеты на черный день, чтобы выжить в неурожайный год, обеспечить хозяйство и потомство. Но цифра, названная королем, – триста тысяч ливров! – доказывала, что деньги есть нечто большее: орудие власти, огромной, королевской.

Она попыталась представить себе, что сделала бы с суммой в триста тысяч ливров, но так ничего и не придумала. Построить замок? Но зачем? Естественно, все эти размышления заставляли вновь задуматься о том, как пустить в оборот имеющийся капитал. Теперь, когда три ее кондитерские лавки работали словно сами собой, она томилась от безделья.

Ей вспомнились слова суконщика Контривеля: "Никогда вы не сколотите состояние, торгуя пирожками на рынке. Скоропортящийся продукт".

Но хотела ли она сколотить состояние? И для чего?

Короче, она запуталась. Мысли ее метались, словно мухи, накрытые стаканом. Она умела справляться с реальными проблемами, но тут проблема казалась какой-то неосязаемой. Мир словно расширился, стал слишком велик для ее понимания.

Ей захотелось, чтобы Жак был рядом, он ответил бы на все эти вопросы. Но Жак во Флоренции.