Суд Проклятых - [27]

— Макс Телль? — раздалось из-под опущенного забрала бронекостюма.

— Д-да… — Макс слегка обалдел, оглядываясь назад, что сделать, находясь в скафандре, довольно затруднительно. Камера заднего обзора не работала уже года три… — Что случилось? Кто вы?

— Спецхран, особый отдел. Не двигайтесь. Выключите скафандр, — второй спецхрановец осторожно обошёл его спереди, держась вне зоны действия встроенного инструментария. — Вам никто не угрожает.

— Всё делается для вашего же блага, гражданин, — вторил ему его напарник, подключая какие-то модули к внешним разъёмам ремонтного костюма. — Какого цвета берега Вечности?

— Ч-что? Какая, к дьяволу, вечность??? — опешил Макс. — Что вы делаете?! Отпустите!

— Как глубоки воды Стикса на границе Граней? — спецхрановец активировал установленные приборы, и скафандр тряхнуло, как от разряда тока высокой частоты. — Здесь красивая местность?

— Идите в задницу с вашей местностью! — начал закипать Телль, одновременно стараясь включить хоть что-то из оборудования. Например, вибронож или плазменный резак. — Что за херню вы несёте?

— Вырубай. Контакта нет, — приказал второй охранник, вглядывавшийся в лицо Телля через прозрачный визор. — Контроль ошибся.

— Контакт будет… — первый нажал на сенсоры. — Просто мы рановато его взяли.

«Здесь красивая местность» — раздался шепоток где-то на границах сознания Макса, которого почему-то потянуло в сон. «Берега Вечности темны, — раздалось в сумраке, куда погружался бригадир Телль, и мелодичный голос произнёс, впервые обращаясь напрямую к нему: — Извини, но тебе придётся заснуть ненадолго. Обещаю, твоему телу не повредят. Скорее, наоборот… Приятных снов, Макс. Ещё увидимся».

6.2. Двадцать Шестой. Побег

9/12 августа 2278 года

Двадцать Шестому было плохо и страшно. В тёмном боксе технического обслуживания, куда его доставили транспортники на карантин, не было Сети, свежего воздуха и коммуникаций, но киборгу было глубоко начхать на всё, кроме доступа к информационным каналам. Он подключился, как сумел, к местным каналам, и уже битый час нащупывал хоть что-то, хоть одну несущую частоту, хоть один линк, ведущий вовне Цитадели. Страх бился внутри, словно перебитый виброножом трубопровод высокого давления, заставляя ошибаться, исправлять ошибки, снова выбирать неверные подключения и пароли…

Как получилось так, что один из приговорённых к исправительным работам в кибертеле, восстановил доступ к основным характеристикам личности, никто не знал. Двадцать Шестой никому не рассказывал об этом, Макс предпочитал молчать, а техники Цитадели в кибермозги не лезли, чтобы не оказаться в списке кандидатов на внеочередную киборгизацию и коррекцию. На Марсе, с его вечным дефицитом рабочей силы и ресурсов, преступников и прочих неугодных правительству лиц уже много десятилетий превращали в машины, лишая свободы воли и личности. Заведённый вскоре после насильственного вхождения планеты в состав расширяющегося Протектората Земли, этот порядок существовал без сбоев уже не одно столетие: сделал пакость обществу, и имел глупость попасться полиции — будь любезен, «общественные работы на срок от двадцати до ста пятидесяти лет, с пролонгацией по решению суда». Прощай, молодость… Самым страшным было не получение бионического тела, но перенос личности в кибермозг — вся память и основы личности осуждённого методично выхолащивались и блокировались, оставляя активным только примитивные инстинкты и рефлексы. Голод, страх, удовлетворение, боль… Чувство самосохранения обычно приглушалось, чтобы киберы не бежали в случае опасности, как только припекало зад — корпуса у них были прочнейшее, и выдерживало адские температуры и давления. А родные потроха приговорённых к общественным работам разбирались на органы, и отправлялись в имплант-клиники…

Двадцать Шестой меланхолично вздохнул… то есть, попытался это сделать. Бионика не нуждалась в притоке воздуха, и внешние рефлекторы выдали какой-то сдавленный хрип, сбросив излишек давления в системе. «Ладно, и так сойдёт, — подумал он. — Мыслю — следовательно, существую. Ебись оно, этим, как его… А! Да, конём».

Себя он помнил уже лет сорок, но так до конца и не знал, кем он был «до машины» — преступником, бандитом, наркоторговцем, сутенёром… или участником Сопротивления, которого не смогли защитить соратники? Ему хотелось верить, что последним. Как-то благороднее получалось, что ли. Приятнее. Да и «общественные работы» он выполнял в Цитадели… Пардон, в «Исследовательском мобильном базовом едином Центре Изучения Лабиринта».

ИмбеЦИЛ, как всякое уважающее себя серьёзное научное учреждение, с кучей грантов и тучей дипломированных специалистов, базировался в Марс-Сити, и являлся одной из официальных масок Сопротивления Марса. Здесь, в Цитадели Ушедших, учёных почти не видели — все они предпочитали работать удалённо, чтобы не попасть в мясорубку темпоральных полей Лабиринта, или, не дай бог, под выплеск странных излучений некоторых его секторов…

Однажды Макс Телль, засидевшись допоздна после смены в отсеке своей бригады, спросил Двадцать Шестого:

— Жук, может, я попробую узнать через своих знакомых в Системе Исполнения, кем ты был? По номеру тела и личным идентификаторам… Они же хранят личные дела всех осуждённых.