Суд над победителем - [46]
— Самое парадоксальное, Аллен, — снова заговорил Эттли, — что урон, который нанес Британии предатель Шеллен своими действиями во время войны, может оказаться несравнимо меньшим в сравнении с тем вредом, который причинит нам его судебное преследование. Нет, лучше бы его не было, этого Шеллена! На процессе всплывет столько дерьма. Нам и так со всех сторон тычут в глаза Дрезденом и Берлином. Особенно эти чертовы нейтралы, не знавшие ни сирен, ни бомбежек и не выключавшие на ночь фонари на своих улицах. — Премьер-министр, очевидно, имел в виду Швецию и Швейцарию. — Сначала они откупились от Гитлера, выполнив все его требования, — эти слова Эттли можно было с полным правом адресовать Швеции, — а теперь корчат из себя святош. Статьи из их газет перепечатывают у нас в «Манчестер гардиан» и «Санди таймс». Они смакуют все новые и новые подробности. Вот, взгляните, — он взял со стола листок бумаги, — это снова прислали из Рима, и я не уверен, что какой-нибудь пакостный газетчик не попытается на этом заработать.
Листок оказался одной из последних прокламаций Йозефа Геббельса, сброшенных в апреле с немецкого самолета над Италией. На ней была отпечатана фотография двух обугленных детских трупов на фоне развалин Дрездена и соответствующий текст. Ужасная фотография и очень эмоциональный текст с оценкой числа погибших в двести тысяч человек.
— И это в самый разгар проведения Международного трибунала, — с ноткой легкого отчаяния добавил премьер-министр.
— И все же открытого процесса над Шелленом не избежать, — заметил Джоуит, возвращая листовку. — Раз информация о нем просочилась в газеты — а это так, — хочешь не хочешь, его действиям должно дать гласную правовую оценку.
— Разве его действия не в юрисдикции военного суда?
— Целиком и полностью.
— Так в чем же дело? Пускай им, как и Шурчем, займется Генеральный военный трибунал.
Джоуит в раздумье покачал головой:
— Видите ли, Клемент, Королевский варрант[26] «О военных трибуналах», принятый как раз этим летом, предусматривает возможность привлечения гражданских адвокатов и судей к процессам в послевоенное время. К тому же наш внутренний трибунал по такому щекотливому делу, да еще над солдатом немецкого происхождения, будет неминуемо ассоциирован с Международным в Нюрнберге. Нам же эти параллели ни к чему. Пускай уж лучше его судят лорды в красных мантиях судом высшей уголовной инстанции. Ей-богу, будет проще.
— Вы так считаете?… Но можно же как-то все это минимизировать? — не унимался премьер-министр.
— Теоретически да. — Джоуит снова уставился немигающим взглядом на огонь. — Если еще до суда Шеллен безоговорочно признает себя виновным по всем предъявленным ему пунктам, слушания не состоятся. Судьи сразу передадут его дело присяжным и на основания их вердикта вынесут приговор.
— И наши противники, таким образом, лишатся трибуны, — без особого энтузиазма заключил Эттли.
— В общем, да. Но, если хоть по одному из пунктов, пускай даже частично, он не признается, расследования не избежать.
— А сколько пунктов ему предъявили? — спросил Эттли.
— Пока пять.
— Не много ли?
— Как я уже говорил, дезертиру Шурчу предъявили десять. Впрочем, окончательный вариант обвинительного акта вырабатывается на рассмотрении Большого жюри[27], так что его всегда можно откорректировать.
— Хорошо, что еще можно придумать? — продолжал допытываться премьер-министр.
— Боюсь, больше ничего, — после короткого раздумья ответил Джоуит. — Лет двести назад мы могли бы упрятать его в Тауэре под безликим номером и никому ничего вообще не объяснять…
— Хорошая мысль, Аллен, — оживился Эттли. Он словно ждал как раз такого поворота в их разговоре.
— Но бесполезная.
— Не скажите. Конечно, в Тауэре, кроме церемониальных ворон с подрезанными крыльями, других узников сейчас нет, но ведь можно подумать и над более радикальными вариантами.
Джоуит вопросительно посмотрел на премьер-министра. Он догадывался на какие варианты намекает его собеседник, но, как главный сановник британского правосудия, дал понять о своей догадке лишь взглядом.
— Как по-вашему, сколько британских военнослужащих было расстреляно в первую войну по приговору военно-полевых судов? — неожиданно спросил премьер.
— Мм… больше сотни…
— Больше трехсот! А теперь мы возимся с несколькими мерзавцами, ломая голову, как бы сделать так, чтобы все выглядело пристойно. Вот… — Ричард Эттли достал из ящика письменного стола пачку бумаг и отыскал среди них нужную. — Вот, только одно из нескольких последних прошений родственников на имя короля о реабилитации казненных в прошлую войну… так… секунду… Эдриана Бевиштейна. Семнадцатилетний солдат был казнен по приговору Джей Си Эм[28] за то, что отсутствовал на передовой без уважительной причины. Суд не учел ни возраст, ни полученное месяц назад ранение, ни семь месяцев боев на передовой.
— Вы намерены дать этому прошению ход?
