Суд - [8]

Храм был готов, когда пирамида поднялась от земли на сто локтей. Стоял месяц паопи, Яро только что разлился, и к востоку от города мертвых виднелись покрытые мутной красной водой поля.

Жрецы устроили у пирамиды жертвоприношение в момент восхода звезды Сотис. И тогда пронеслась весть: по пути из Сильсилэ, после молений богу Яро, строительство почтит своим присутствием владыка Верхнего и Нижнего Кемта.

Мы встречали Хафру, распростершись на песке у заупокойного храма. Помнишь, Ментах, ты старался разглядеть лицо нубийца сквозь тончайшую маску? Я не смотрел на Хафру, нет, я видел только молодую прекрасную женщину, стоявшую позади фараона. Это была Юра! Она видела меня, но, казалось, не замечала моего волнения. Лицо ее оставалось бесстрастным, оно совсем не было похоже на то милое, полное юной радости лицо, которое я запечатлел в мраморе и ради которого совершил святотатство.

Явилось ли посещение Хафры каплей, переполнившей чашу? Я ненавидел фараона, но дело было не во мне одном. Речь шла о Кемте, о попранной чести страны, об осквернении богов. О людях, которые поклонялись не доброму, но строгому владыке, а жестокому властолюбцу. Беседы с тобой. Ментах, укрепили мой дух. К истине через святотатство, говорил Раоми. А ты, Ментах, сказал, что «Книга Меонг» придумана жрецами.

Есть один смысл в искусстве, говорил ты, этот смысл — правда. И в тот день, когда фараон, чрезвычайно довольный, отбыл в Меннефер, нам открылась правда.

Царский кортеж медленно исчез в песках, и с ним навсегда исчезла Юра, больше я не видел ее.

Еще утром я велел копать почву в двух хетах от храма, чтобы начать оттуда закладку стены, опоясывающей усыпальницу. Солнце только-только опустилось. Мы с тобой, Ментах, стояли на холме и смотрели, как рабы заполняют камнями очередной ряд пирамиды. Я увидел надсмотрщика, который поднимался к нам и что-то кричал на бегу. Рабы у храма перестали копать, они стояли и смотрели в нашу сторону. Надсмотрщик вбежал на холм.

— Господин, — обратился он ко мне, — мы натолкнулись на скалу.

— Велика ли скала? — спросил я.

— Не знаю, господин.

— Выкопайте землю вокруг, узнайте размеры и форму. Надсмотрщик побежал вниз, а ты. Ментах, удивленно спросил:

— Зачем тебе понадобилось окапывать скалу, Минхотеп?

— Я и сам не знал, мне казалось, что скала натолкнет меня на мысль, которую я искал долгие годы. Рабы поволокли корзины с песком, скала стала медленно показывать свои шероховатые грани. И тогда, Ментах, ты схватил меня за руку. Помнишь? Ты прошептал: «Смотри, Минхотеп, это Себе к…»

Запад полыхал багрянцем, и в этой расплавленной массе плавала, дрожа, желтоватая крупинка.

— Это Себек, он светит нам, Минхотеп! Редко кто может похвастать, что видел его. Говорят, что людям, увидевшим Себек, открывается правда!

И мы, не сговариваясь, посмотрели туда, где из-под песка появлялись контуры скалы. Мы вместе подумали об одном, и я сказал:

— Статуя?

Ты покачал головой:

— Сфинкс!

Прошло несколько дней, и скала, окруженная копошащимися рабами, черной львицей легла меж изрытых дюн. Ее массивная бесформенная голова с тоскливой ненавистью смотрела на восток. Тогда, Ментах, ты сказал:

— Себек дарит нам Сфинкса, которого еще не видел Кемт. Нужно следовать естественной линии камня. Придется немного поработать, чтобы придать ему совершенную форму. Конечно, если Фалех даст дополнительные средства.

У тебя был практичный ум, Ментах. А я думал о том, что мое искусство должно будет проклясть не только фараона, но и то, что стояло за ним, — вековое невежество и страх, тиранию жрецов и сановников, продажность знати. Должно будет показать жалкую природу властителя, запрещавшего народные празднества, опустошавшего амбары крестьян, назначавшего непосильные налоги — все ради пирамиды. Показать Хафру в его истинном облике. Помнишь, Ментах, как мы обсуждали подробности? Неожиданно ты помрачнел. Минхотеп, сказал ты, нам не дадут довести дело до конца. Подмастерья мигом поймут, какого Сфинкса мы задумали ставить в городе мертвых. Остальное не нужно даже воображать.

— Необходимость — сестра мудрости, — сказал отшельник. — Как сохранить Сфинкса для тех, кто придет после нас? Я вспомнил маску на лице Хафры, о которой рассказывал ты, Минхотеп. Подумал: не закрыть ли и нам лицо Сфинкса алебастровой маской? Умело наложенные слои алебастра придадут статуе кемтские черты и выражение лживого величия. Раскрасить по канонам: лицо коричневой охрой, бороду — синайской чернью, головной платок — синим шессилитом и ракушечной потравой. Такой Сфинкс ни у кого не вызовет подозрений. Но пройдет время. Зной и ветер раскрошат тонкую алебастровую корку. Тогда весь Кемт увидит, какое коварное существо охраняло великие пирамиды. Но жрецы уже не смогут отдать приказ распилить Сфинкса на плиты. Время обожествит в их глазах кощунственную вольность царских строителей…

Отшельник вскочил на ноги и, порывшись в темном углу пещеры, вернулся со свитком папируса.

Ментах бережно расправил папирус, и Хатор увидел чертежи и рисунки львиного Сфинкса.

— Таким мы высекли Сфинкса спустя шесть лет, — сказал Ментах, — Смотрите, юноши… Рука вашего учителя изобразила Сфинкса в алебастровой маске. Какое благородство на лице владыки двух стран! Вспомните «Книгу Меонг» и сверьте пропорции. Они не нарушены.