Субстанция нигра - [17]

«Здесь только я. Других я сюда не пускаю». Что означал этот ответ Центра? «Другие» — очевидно, динозавры. Он действительно не подпускает их. Но почему — «только я»? Ведь он создан для опеки жителей зоны. Или он считает, что подопечные — это часть его самого? Странная мысль…

Новиков спохватился, что не слушает Резницкого.

— …Судя по записям датчиков, есть что-то общее с гипнополем, — говорил Сергей Сергеевич. Правда, гипнополе, как правило, вызывает у всех одни и те же зрительные образы, а тут…

— Позвольте, — сказал Новиков, — существует метанимия, или как там…

— Метамония, — поправил Резницкий. — Одно и то же видение, упорно возникающее в возбужденном мозгу.

— Вот-вот. Метамония. Я размечтался о Зверобое — и увидел его, в тот раз, помните? Вам померещилась Таня — ну что ж, значит, вы думали о ней.

— Гм… Но метамония — редчайший случай. Как и вообще отклонения от нормальной психики. Уже очень давно медицинская статистика не регистрирует метамонии.

— Сергей Сергеич, здесь придется завести свою статистику. Ненормальные условия — вот в чем дело. Мы здесь живем в постоянно действующем поле. Оно не поддается нашим измерениям, но оно существует — я уверен.

— Вы уже говорили. Поле, вызывающее чувство взаимной неприязни, даже вражды… Я не склонен, Алеша…

— Да нет же, Сергей Сергеич! — Новиков повернулся на живот и свесил голову, пытаясь разглядеть в темноте лицо Резницкого. — Вы сами обнаружили у аборигенов гипертрофию субстанции нигра, верно?

— Да, это так.

— Вначале я не придал этому особого значения. Ну, подумаешь, — субстанция нигра! Она ведь занимает в системе мозга скромненькое место, правда?

— Безусловно. Черное вещество с определенной функцией — координировать жевание и глотание. Оно обеспечивает автоматизм процесса. Скромная, но достаточно ответственная функция. Иначе мы бы жевали, жевали пищу, не зная, когда проглотить ее. Или, наоборот, глотали бы не разжевывая… Вы что, Алеша, клоните к тому, что ваше гипотетическое поле избирательно направлено на черное вещество мозга?

— Да. Центр постоянно поддерживает у аборигенов эту самую нигра в возбужденном, чрезвычайно активном состоянии. В неразвитом мозгу, следовательно, доминирует один инстинкт — жевать и глотать. Жевать и глотать! Как можно больше. Лучше — все время. Отсюда — все прочее. Они бросаются отнимать друг у друга пищу. Они, не колеблясь, проламывают друг другу черепа — лишь бы завладеть орехом. Не останавливаются даже перед тем, чтобы сожрать собственное потомство.

— Впечатляющая картина, — сказала Таня. — Но, мне кажется, ты ошибаешься, ставя социальные мотивы поведения в прямую и непосредственную зависимость от чисто физиологических.

— «Мне кажется» — это уже хорошо, — съязвил Новиков. — Это уже элемент сомнения. Раньше ты изрекала, не оставляя права апелляции.

— Ах, перестань, Алеша… Ты-то уверен в своей правоте?

— Нет, не уверен. Но когда я вскоре после сытного завтрака нестерпимо хочу, извините, жрать… и когда ловлю себя на страстном желании уклониться от общения с вами… В общем, мне крайне неприятно, что некто со стороны будоражит мою субстанцию нигра. Будучи убежденным собственником, я предпочитаю распоряжаться ею самолично.

— У тебя удивительная манера острить некстати, — сердито сказала Таня. — Цивилизованный человек должен по меньшей мере уметь обуздывать жевательный инстинкт.

— И глотательный, — уточнил Новиков. — Танечка, тебя долго и старательно учили истории. Ты прекрасно в ней разбираешься. Но, будь я главным историком планеты, я бы учредил кафедру истории утоления голода. Я бы ввел в социологию метод точного математического анализа: где и когда в человеке кончается едок и начинается собственно человек. Может быть, такая методология облегчила бы нам контакт с внеземными цивилизациями.

После недолгого молчания заговорил Резницкий:

— Действительно, накопленная информация дает основание предположить, что Центр избирательно воздействует на черное вещество мозга. Но вот вопрос: результат ли это самосовершенствования машины — или первоначальная программа, заложенная ее создателями?

— Откуда я знаю? — сказал Новиков. — Вполне возможно, что именно этого хотели ее создатели. Представьте себе очень самоуверенных граждан, которые, основываясь на собственном опыте, решили, что постигли сущность жизни. Они могли рассуждать примерно так: для чего в конечном счете мы существуем, что главное? Жрать! Набивать утробу. И поскольку самой природой создан механизм, управляющий жеванием и глотанием…

— Перестань, Алеша! — взмолилась Таня. — Ты говоришь просто страшные вещи. Такую сложную машину не могли создать примитивные полуживотные.

— Ты права, как всегда. Правда, бывали и в земной истории мелкие эпизоды. Например, фашистские диктатуры XX века. Они были очень озабочены такой безделицей, как сохранение низменных инстинктов. И на них, представь себе, работало немало ученых. Они напридумывали уйму забавных игрушек, от которых человечество чуть не захлебнулось в собственной крови. Охотно допускаю, что тебе не нравятся такие страшные вещи…

— Мне не нравится твоя злая ирония.

— Ладно. Молчу.