Субботним вечером в кругу друзей - [35]

— Да, — сказала жена ледяным тоном. — Что-то случилось. Мы всё узнали.

И тут только я заметил в руке у нее кусочек белой бумаги размером в половину листа школьной тетрадки. Жена повертела его в руке, и я догадался, что это фотография. Я все еще ничего не понимал, но уже, как это часто бывает с впечатлительными людьми, чувство вины и покорности судьбе овладело мной. Я как завороженный смотрел на фотографию.

— Что это? — пролепетал я, все больше и больше погружаясь в трясину страха.

— И он, подлец, еще делает вид, что ничего не знает, — крикнула она, больше обращаясь к детям и родителям, чем ко мне.

Согласитесь, что любой, даже самый волевой и мужественный, человек в подобной ситуации мог бы растеряться. Я никак не мог собраться с мыслями. Надо было что-то спросить, сказать, объяснить. Но что? В полной растерянности я ждал грозного удара…

Мама, моя бедная старенькая мама, со скорбью смотрела на меня. Папа понурился, словно сломанный несчастьем. Родители Анны смотрели на меня с нескрываемой ненавистью. Дети — с тайным сочувствием и интересом. Не скрою — еще ничего не зная, я уже заранее чувствовал себя обреченным и был готов признать за собой любую вину.

— Дай, — сказал я жене, протягивая руку к фотографии.

— На! — язвительно, будто бросила мне в лицо это слово, сказала жена, протягивая фотографию. — Полюбуйся на своего сына. А мы и не подозревали, что у тебя есть еще один ребенок. Мы думали, что ты верный, любящий муж и отец. Но как он умело притворялся! Столько лет выдавал себя за порядочного человека.

Я как оглоушенный смотрел на фотографию, на которой было запечатлено улыбающееся круглое лицо мальчугана семи-восьми лет.

— Посмотрите, как этот мальчик похож на него, — кричала жена. — Вылитый отец. Такие же лживые глаза и губы. Лучше бы я не родилась на свет, чтобы видеть все это. Лучше бы у меня отсохли ноги, когда я шла регистрироваться с этим обманщиком…

Я перевернул фотографию и прочитал: «Это твой ребенок, Коля». Коля — это действительно я. А ребенок — это действительно ребенок. Мой ребенок… Сомнений не было…

Я онемел, словно удар молнии парализовал меня. Лихорадочно перебирал в памяти всех знакомых женщин. У меня даже мысли не возникло, что это чужой ребенок. Чей же еще? Конечно мой. Вылитый я. Такие же большие уши, нос, похожий на огурец, плутоватые глаза. Вот шельмец. Но от кого же он? Все перепуталось в голове, я ничего не мог вспомнить. Кажется, это было на именинах у дяди Гриши. Я тогда много выпил и уснул мертвецким сном. На следующий день мне казалось, что накануне что-то случилось. Или та самая черненькая толстушка, что восемь лет назад все время вертелась вокруг меня на свадьбе у племянницы? Мысль о ней неотвязно преследовала меня потом несколько дней. Она даже снилась мне. Но постой, постой. При чем здесь снилась? От этого еще, слава богу, дети не рождаются. Все путалось в моей голове.

— Посмотрите на этого лицемера, — кричала жена. — Как он спокоен. Как он владеет собой. Он все прекрасно знал. Но сейчас он будет делать вид, что ничего не знает, что видит этого бедного ребенка первый раз в жизни.

— Откуда это у тебя? — поникшим голосом спросил я, с трудом обретая дар речи.

— Откуда? — в ярости зашипела жена, будто на раскаленный уголь плеснули водой. — Оттуда. От верблюда. Это пришло по почте. Негодяй. Не-го-дяй! Не-го-дяй! — Она поднимала свой голос все выше и выше — громкий, резкий, пронзительный, он резал слух, он буквально сводил меня с ума.

— Перестань кричать, — попросил я, вытирая со лба испарину. — Сейчас сюда сбежится вся улица.

— Улица! Да она и так уже все знает, — вопила жена. — Он требует, чтобы я замолчала. Нет, он хочет, чтобы я повесилась. Тогда я буду молчать. А он безнаказанно сможет творить свои черные дела. Нет, этому не бывать. Я не сделаю сиротками своих детей. — Жена обхватила детей руками, как несушка прячет птенцов под крылья, защищая их от хищника.

В глазах моих детей сочувствие ко мне сменилось страхом.

«Что делать? — лихорадочно думал я. — Неужели нет никакого выхода?»

— Может быть, нам усыновить его? — вслух подумал я. — Ведь это мой сын.

— Подлец! — крикнула жена, но в ее дрогнувшем голосе я уловил что-то такое, что вселяло надежду. — Конечно, мы усыновим его. Иначе и быть не может.

— Дай конверт, — решительно потребовал я. — Дай скорее. Я посмотрю обратный адрес. Мы заберем его сюда и усыновим.

Я схватил лежавший посреди стола конверт. Обратного адреса не было на нем, зато… Я не верил своим глазам.

— Это ошибка! — закричал я, размахивая конвертом. — Это не наш адрес. Надо читать, что написано на конверте. Здесь стоит не наш номер дома. Это письмо моему однофамильцу.

Я прыгал и кричал, как настоящий дикарь. В восторге я поцеловал явно растерявшуюся жену в нос, перецеловал детей и родителей. Вслед за мной стали, ликуя, прыгать мои дети и вопить: «Надо читать, что написано на конверте!» С криками. «Дай, дай мне!» они выхватывали друг у друга конверт. Воспрянули мои старики, будто увядающие растения вдруг щедро полили водой. Не радовалась лишь одна моя жена. Похоже даже, она была разочарована. Ведь у нас три девочки. А жене очень хотелось иметь сына.