Стюарты - [2]

Яков — загадочный монарх

Личность Якова (на шотландском престоле он был Яков VI, на английском — Яков I) представляла собой загадку. Основная проблема заключалась в том, что он был шотландцем. Шотландцев и англичан объединяли грудные исторические отношения. Возникали опасения, что монарх с Севера будет неприязненно относиться к английским подданным. В то же время многие, в том числе королевские советники, видели его достоинства: он был мужчиной, у него были жена и дети, что позволяло рассчитывать на отсутствие в будущем проблем с наследованием престола. Кроме того, он был протестантом. Впрочем, с некоторого времени Яков вел секретные переговоры и переписку с Уильямом Сесилом и другими влиятельными представителями английской политической сцены. Благодаря их стараниям восшествие Якова на престол произошло легко и почти без проблем.

Тяжелые времена для монархов

Новая династия, унаследовавшая трон после Тюдоров и столкнувшаяся с аналогичными проблемами, зачастую действовала совершенно иначе, чем они. Разумеется, многое зависело от характера монархов, политической ситуации и эволюции общества. Однако несомненно, что никто из Стюартов не пользовался таким авторитетом или симпатией подданных, как Генрих VIII или Елизавета I Тюдоры. Несмотря на политическую неразбериху, войны и разнообразные трудности, времена «веселого короля Хэла» и «доброй королевы Бесс» — являлись для англичан в XVII веке синонимами почти образцовых отношений монарха с подданными. В действительности дела обстояли иначе, о чем свидетельствуют многочисленные бунты после разрыва отношений с Римом или заговоры против королевы. Тем не менее во время тяжелых испытаний монархи становились началом, объединяющим всех членов общества, независимо от убеждений. Достаточно вспомнить, что, когда Англии угрожало вторжение испанцев, большинство католиков, разрываясь между верностью Римско-католической церкви и лояльностью по отношению к светским властям, открыто поддержало свою страну и королеву.

Львы Англии и Шотландии

Три золотых льва на красном поле являются символом Англии, который на протяжении многих веков украшает ее щиты, знамена и печати. Уже Вильгельм Завоеватель, правивший в Англии с 1066 года, использовал это изображение, хотя три зверя, один над другим, стали неотъемлемым геральдическим элементом монархии немного позже, в эпоху правления династии Плантагенетов. Подобный «львиный» герб носил, например, Ричард I Львиное Сердце. Герб Стюартов содержит шотландский мотив: полосы в серебряно-голубую клетку на желтом поле; однако на герб Шотландии издавна нанесено изображение, напоминающее английских львов: восстающий на задние лапы лев, берущий начало от герба пиктов. Герб Великобритании содержит следующие элементы: три английских льва, шотландский лев на задних лапах и ирландская арфа.

Во времена Якова I и Карла I ситуация выглядела иначе: король не объединял, а скорее разделял граждан своей страны. Эскалация конфликта Карла I с парламентом, фактически представлявшим его подданных, вынудила англичан принять одну из сторон. Для простого человека этот спор, может быть, казался несущественным, но когда после 1642 года монарх и его противники начали военные действия, он стал более чем ощутимым.

Короли конфликтов

Спор о характере власти был обусловлен различиями в стиле правления Тюдоров и Стюартов. Королева Елизавета вела с парламентом дискуссию, касавшуюся области ее прерогатив, и отказывала подданным в праве принимать решения или даже высказывать свое мнение по вопросам религии, внешней политики и наследования престола. Ей удалось усмирить парламент и благодаря своему авторитету достичь цели. Яков I в аналогичной ситуации распускал парламент, а Карл I сначала пытался заключать с парламентом договоренности, чтобы впоследствии, при благоприятных обстоятельствах, нарушать их. Отношения Карла II и Якова II с подданными были столь же напряженными, а стиль их правления тоже был далек от ожиданий современников. Его отличительными чертами были недоверие к парламенту (что можно объяснить судьбой отца монархов), а также отсутствие гибкости и упрямство.

Очередным показателем отношений монарха с подданными была религиозная политика.

Англиканская церковь должна была объединять государство. Поэтому Генрих VIII и Елизавета I старались действовать осторожно и придать ей умеренную форму (иначе было при Эдуарде VI и Марии I Тюдорах). В то же время многие протестанты считали, что монарх должен пойти дальше, и называли Церковь «лишь слегка обновленной». Католики же мечтали о возвращении под эгиду Рима. Елизавета ловко маневрировала между этими группами, толерантно относясь к их существованию и одновременно ограничивая их активность.

Этой ловкости недоставало Стюартам. Правление Якова I началось с принятия антикатолических законов, однако уже через несколько лет католики заняли доминирующее положение при его дворе. В этот период взгляды членов общества становились все более радикальными, что способствовало укреплению позиций пуритан, враждебно настроенных к королевской власти. Брак Карла I с католичкой, его попытки реформировать богослужение, предпринятые совместно с архиепископом Кентерберийским Уильямом Лаудом, а после начала конфликта с парламентом информация, что монарх хочет обратиться за помощью к ирландским католикам, — все это неуклонно ухудшало ситуацию. Это свидетельствовало и о том, что монарх не питает уважения к ценностям, которые исповедовала значительная часть его подданных. Подобное отсутствие терпимости к воззрениям других обнаруживали Карл II и Яков II — первый, несмотря на протесты значительной части населения, пытался расширить права католиков; второй сам перешел в католичество (хотя его повседневная жизнь была далека от образцов поведения, пропагандируемых Католической церковью) и решился предпринять действия, которые многими были оценены как попытка рекатолизации Англии. I [осле разрыва Генриха VIII с Римом, произошедшего за 150 лет до этого, англичане не могли смириться с таким положением вещей. Именно подобные конфликты стали причиной того, что представители новой династии, так близко связанной с Тюдорами и призванной продолжать их дело, вошли в историю как намного менее способные, зато, несомненно, более трагические.