Однако той ночью у нее возникло странное, необъяснимое предчувствие, что кто-то ждет ее в конце пути – и это будет встреча, о которой девушка мечтала всю жизнь, даже не осознавая своих смутных и робких, глубоко спрятанных желаний. Тот, кто ждал ее, не имел лица или чувственного образа. Он был частью окружающей бесконечности – тень в темноте, молчание в тишине, врата в пустоте…
В беседе со старухой незаметно пролетело время, но измерить его стюардесса не могла. Смысл большинства вопросов ускользал от сознания. Несмотря на внешнюю приветливость, в старухе было что-то цепкое и безжалостное. Она расспрашивала о работе, о прошлом, но ни слова не сказала о будущем. Она словно заворожила стюардессу, и та покорно сидела рядом, глядя на высохшее лицо в ореоле седых волос, а вокруг этого лица, как оклад некой жуткой кощунственной иконы, застыл черный лед стекла, отражавшего плохо различимые силуэты, но не пропускавшего снаружи ни света, ни звуков…
Вероятно, стюардесса все-таки задремала, усыпленная журчащим ручьем старушечьей болтовни, а та не стала ее будить. И девушка проспала слишком долго, однако не видела снов.
Ее разбудил какой-то звук, похожий на отдаленный вопль трубы или автомобильной сирены, но не исключено, что ей приснилось и это. Стюардесса тряхнула головой, прогоняя сонную одурь. Старуха клевала носом над своей книгой; она выглядела пополневшей и потемневшей, словно насытившийся вампир. А за окнами по-прежнему была тьма.
Стюардесса двинулась по проходу, вглядываясь во мглу, летевшую навстречу, в тщетной надежде увидеть хотя бы намек на то, что существует место, куда должен прибыть автобус. Место, сулившее покой.
И падал пепел. Пепел, а не снег.
* * *
…Водитель улыбался. Иначе и быть не могло: он давно лишился губ.
В зубах мертвеца, сидевшего за рулем, дотлевала криво вставленная сигарета.
Обесцвеченные космы волос свисали с головы, напоминающей разбухшую тыкву.
Правая нога, обутая в тяжелый ботинок, продолжала давить на педаль газа.
Дорога пошла под уклон. Автобус ускорялся – и стюардесса ощущала это всем своим безвременно увядающим телом.
При скорости сто пятьдесят вибрация усилилась и сделалась почти невыносимой. В салоне раздавались тихие, но отчетливые звуки: щелчки, хруст, треск… У раздувшихся до неузнаваемости мертвецов лопалась кожа.
А до преисподней еще было слишком далеко.
19 – 21 сентября 2002 г.
